Добірка наукової літератури з теми "Пластичні культурні форми"

Статья посвящена описанию одиннадцати конских пластинчатых налобников и наносников и четырех нащечников, обнаруженных на территории Ставропольской возвышенности. Изделия происходят из памятников, исследованных в окрестностях Ставрополя: склепа № 1 могильника № 2 Татарского городища, из могильника № 4 Татарского городища, клада предметов конского убранства IV—II вв. до н.э. из северо-западных окрестностей Ставрополя и находок в окрестностях Александровска. Для IV в. до н.э., кроме боевых защитных экземпляров, характерны литые налобники и наносники, использовавшиеся исключительно в декоративных целях. Как правило, они либо небольших размеров и не закрывали всю переднюю поверхность головы лошади, либо ажурные. К этому времени относятся три бронзовых налобника и два наносника: две пластины в форме вытянутых трапеций из окрестностей Александровска, ажурная пластина из рядов полых треугольников — налобник прямоугольной формы с прямоугольными выступами по торцевым краям из клада, найденного близ Ставрополя, и зооморфно оформленные пластинчатые наносники и нащечники из того же клада. В материалах памятников III — начала II в. до н.э., исследованных в окрестностях Ставрополя, представлены крупные защитные налобные и нащечные пластины, аналогичные найденным в Прикубанье. Известно о находках пяти налобников и двух нащечников. Судя по особенностям декора пластин IV—III вв. до н.э. из памятников Ставропольской возвышенности, наблюдаются два основных вектора влияния на творчество местных бронзолитейщиков. Прослеживаются явные элементы традиционного искусства кобанской культурно-исторической общности и прикубанского варианта скифского звериного стиля. Два S- видных декоративных нащечника, оформленных в виде петушка-гиппокампа, имеют приднепровское происхождение. The article discusses eleven horse prometopidia (frontlets and chanfrons) and four cheek-guards found on the territory of Stavropol Upland. The artifacts in question were revealed while exploring archaeological sites and findspots near Stavropol; these are: the burial ground No. 2 of Tatarskoe Hillfort (crypt No. 1), the burial ground No.4 in selfsame area, the hoard of horse body armor and ornaments found northwest of Stavropol and dated back from the 4th to the 2nd century BCE, and, finally, some artifacts found near Aleksandrovsk. In the 4th century BCE, in addition to battle protective equipment per se, some casted frontlets and chanfrons were used exclusively for ornamental purposes. As a rule, some of these are small in size, to only cover a part of a horse’s head, and some are openwork. In total, three bronze frontlets and two chanfrons are dated back to the 4th century BCE. These include: (a) two elongated trapezoids found near Aleksandrovsk, (b) an openwork rectangle-shaped frontlet of the Stavropol hoard, punctured with rows of triangles, with rectangular projections along the end margins, and (c) zoomorphically shaped plate-like chanfrons and cheek-guards of the same hoard. In the vicinity of Stavropol, a total of five prometopidia and two cheek-guards are reported to be found, which are similar to those discovered in Kuban Region. These finds are dated back to the late 3rd and the early 2nd century BCE. Judging by decorative features of the barding equipment occurred from Stavropol Upland, local craftsmen of the 4th and the 3rd century BCE were influenced from two sources. Specifically, some distinctive elements of the traditional art of the Koban cultural and historical community and the Kuban version of the Scythian animal style are observed. A pair of S-shaped ornamental cheek-guards representing images of a cockerel or a hippocampus is of Middle Dnieper origin.

Мета статті – виявити особливості футуристичних танців на основі аналізу маніфестів італійських футуристів, дотичних до танцювальної проблематики. Методологія. Для проведення дослідження застосовано історико-хронологічний підхід, методи аналізу та порівняння. Наукова новизна. Вперше проаналізовано маніфести італійських футуристів, присвячені різним аспектам, в оптиці танцювальної проблематики. Висновки. Італійський футуризм був першим художнім напрямом у світовій історії мистецтва, який, оголосивши машину об’єктом свого натхнення й уособленням краси, поставив за мету відобразити на полотні, папері, металі, а також репрезентувати в танці всі прояви життя індустріальної цивілізації. У хореографії початку XX ст. відбувалося освоєння нових форм виразності, лунали заклики до перегляду глибинних пластів танцювальної мови, здатних знайти адекватні сучасності танцювальні форми. Футуризм, відмовляючись від усталених форм професійного танцю, заперечуючи класичний танець і проголошуючи смерть італійського балету, включає у танцювальну тканину нехудожні об’єкти й, долаючи зображальність як таку, що пов’язана із мімезисом, замінює її виразністю, репрезентантом й уособленням якої стає Машина. Маніфест «Футуристичного танцю» Ф. Т. Марінетті претендував на те, щоб стати не лише теоретичним обґрунтуванням нового футуристичного танцю, а й практичною базою для створення нових пластичних форм. Джерело футуристичної танцювальної поетики, середовище, яке провокувало й надихало на створення нового мистецтва, – це простір індустріального міста. Футуристи прагнули відобразити у танці прискорення темпів життя та індустріалізацію середовища як ознаки нової, майбутньої епохи. Осмислення особливостей футуристичних танців, пошуки футуристами розкутого самоцінного жесту як виражального танцювального засобу дозволяє розширити розуміння футуризму, значення та вплив якого виходить за межі мистецтва історичного авангарду. Культ Машини, визначивши естетику італійського футуризму, став своєрідним «архетипом» культури XX століття, а комплекс обумовлених цим культом ідей і образів є одним із головних внесків італійського футуризму в європейське мистецтво.

Мета статті – виявити особливості авторських інтерпретацій балетів класичного спадку Р. Поклітару в контексті філософсько-світоглядної парадигми балетмейстера. Методологія дослідження особливостей інтерпретації балетів класичного спадку на прикладі творчості провідного балетмейстера, засновника та художнього керівника театру «Київ модерн-балет» Раду Поклітару здійснена за допомогою таких методів: історизму (для виявлення особливостей культурно-мистецьких тенденцій сучасності), типологічного методу (для визначення специфіки процесу інтерпретації в хореографічному мистецтві), методу стильового підходу (для розуміння засад балетмейстерської діяльності хореографа). Наукова новизна. Ретельно досліджені особливості прочитання балетної класики Р. Поклітару; проаналізовані поняття «інтерпретація» в контексті сучасного хореографічного мистецтва; зроблена спроба концептуалізувати новаторство підходів до прочитання класичних балетів у контексті філософсько-світоглядної парадигми балетмейстера. Висновки. У рамках постмодерністської парадигми творчості Р. Поклітару встановили, що у власній діяльності хореограф керувався не стільки бажанням осучаснити класичний твір, актуалізувати інтегруванням зрозумілих глядачу ХХІ ст. тем, скільки метою донести основну ідею, передати авторську позицію щодо конкретної ситуації. Філософсько-світоглядні погляди балетмейстера зумовлюють не лише вихід балету за межі строго вивіреної класичної системи та оновлення хореографічної мови, а й розширення та оновлення лексики сучасної хореографії, її пластичних форм для осмислення психології людських стосунків. Осучаснення класичної спадщини балетного театру в розумінні Р. Поклітару – це засіб посилення емоційного впливу на глядача, і щоб доторкнутися до тонкого плану, митець має бути адекватний часу, в якому творить.

Представлены результаты селекционной работы по культуре перца сладкого. Показано влияние основных факторов среды на рост растений перца в условиях резко континентального климата Западной Сибири. Освещены некоторые направления сортовой селекции для необогреваемых теплиц и открытого грунта. Главное направление селекции – создание скороспелых сортов с высокой потенциальной продуктивностью, использование которых позволит получать не только гарантированный урожай, но и успешно вести семеноводство. Экспериментальные данные получены в условиях Западной Сибири (г. Барнаул, Алтайский край) при выращивании перца в открытом грунте и необогреваемых пленочных теплицах (весенне-летний культурооборот) на ЗСООС – филиале ФГБНУ ФНЦО. Селекционную работу вели с 2000 года и по настоящее время. Оценку селекционного материала проводили в 2015–2021 годах. Материалом для исследований служили коллекционные, селекционные образцы перца различного генетического и эколого-географического происхождения, а также созданные сорта. Представленные сорта перца пластичны, обладают комплексом хозяйственно ценных признаков: высокой урожайностью, хорошим качеством продукции, устойчивостью к стрессовым факторам и основным болезням. Наиболее востребована группа сортов с конусовидными и пирамидальными плодами (Сибирский князь, Подарок лета, Кавалер, Солнечная улыбка, Золотая пирамида), урожайность которых 4–6 кг/м2 в теплице, в открытом грунте – 26–42 т/га, содержание витамина С – 114–248 мг%, пригодные для салатов, цельноплодного консервирования, замораживания и фарширования. Сорта Солнечная улыбка и Золотая пирамида с плодами оранжевой и желтой окраски в биологической спелости незаменимы при украшении блюд. Крупноплодные сорта с плодами призмовидно-кубовидной формы различной окраски в технической спелости: Викинг (темно-зеленая) и Вальс (светло-зеленая) востребованы в течение всего сезона, особенно в период заготовок впрок. Урожайность этой группы сортов в теплице – 4–7 кг/м2, в открытом грунте – 26–39 т/га, содержание витамина С – 120–191 мг%. Сорта перспективны для выращивания в Сибири, способны удовлетворить высокие требования овощеводов и потребителей. The results of breeding work on the culture of sweet pepper are presented. The influence of the main environmental factors on the growth of pepper plants in the sharply continental climate of Western Siberia is shown. Some directions of varietal selection for unheated greenhouses and open ground are highlighted. The main direction of breeding is the creation of precocious varieties with high potential productivity, the use of which will allow not only to obtain a guaranteed harvest, but also to successfully conduct seed production. Experimental data were obtained in the conditions of Western Siberia (Barnaul, Altai Krai) when growing pepper in the open ground and unheated film greenhouses (spring-summer cultural turnover) at the WSVES – branch of the FSBSI FSVC. Breeding work was carried out from 2000 to the present. The selection material was evaluated in 2015–2021. The materials for research were collectible, breeding samples of pepper of various genetic and ecological-geographical origin, as well as created varieties. The presented varieties of pepper are plastic, have a complex of economically valuable characteristics: high yield, good product quality, resistance to stress factors and major diseases. The most popular group of varieties with cone-shaped and pyramidal fruits (Sibirskii knyaz», Podarok leta, Kavaler, Solnechnaya ulybka, Zolotaya piramida), the yield of which is 4–6 kg/m2 in a greenhouse, in the open ground – 26–42 t/ha, vitamin C content – 114–248 mg%, suitable for salads, whole-fruit canning, freezing and stuffing. Varieties Solnechnaya ulybka and Zolotaya piramida with orange and yellow fruits in biological ripeness are indispensable for decorating dishes. Large-fruited varieties with prismatic-cuboid fruits of various colors in technical ripeness: Viking (dark green) and Val's (light green) are in demand throughout the season, especially during the harvesting period for the future. The yield of this group of varieties is 4–7 kg/m2 in a greenhouse, in the open ground – 26–39 t/ha, vitamin C content 120–191 mg%. The varieties are promising for cultivation in Siberia, able to meet the high demands of vegetable growers and consumers.

Статья посвящена публикации материалов, имеющих более чем 200-летнюю историю и хранящихся в фондах Отдела рукописей Российской национальной библиотеки в г. Санкт-Петербурге. Речь идет о нескольких планах и рисунке из «Альбома рисунков различных сибирских древностей» П.К. Фролова монгольских памятников XIII-XIV вв. – Хирхиринского городища и Кондуйского городка, расположенных на юго-востоке Забайкальского края. Сопоставление исторических сведений и графических материалов из альбома показало, что время их создания не может быть датировано периодом командировки П.К. Фролова в Нерчинские заводы, состоявшейся в 1798-1800 гг. Сравнив подписи на рисунках П.К. Фролова с датой начала постройки Кондуйского храма, воздвигнутого в честь Пресвятой Богородицы и св. Мучеников Кирика и Улиты, планы Кондуйского городка не могли быть сняты ранее 1806 г., поскольку строительные материалы археологического памятника были использованы при возведении церкви, и не позднее 1817 г., когда собрание было куплено Императорской Публичной библиотекой. Тем не менее, планы и рисунок из сибирского альбома являются первым графическим источником по истории археологических памятников региона, выполнены на высоком уровне и содержат сведения, к сожалению, до нас не дошедшие. В 1818 г. материалами из Сибирского альбома Фролова, вероятно, с ведома автора, воспользовался Г.И. Спасский, опубликовав статью в издаваемом им же в Петербурге журнале «Сибирский Вестник», и сняв с них не слишком удачные копии. Публикация планов и карт Фролова позволит уточнить и дополнить некоторые существующие реконструкции, предложенные отечественными архитекторами. ЛИТЕРАТУРАБаркова Л.Л. Предметы звериного стиля из коллекции П.К. Фролова // Степи Евразии в древности и средневековье / Отв. ред. Ю.Ю. Пиотровский. Книга II.СПб: ГЭ, 2003. С. 14−19.Баркова Л. Л., Горбунов В. В., Тишкин А.А. Средневековые панцирные пластины с территории Алтая из коллекции П.К. Фролова // История и культура средневековых народов степной Евразии: материалы II Междунар. конгресса средневекой археологии Евразийских степей / Отв. ред. А.А. Тишкин. Барнаул: АлтГУ, 2012. С. 99−102.Блескина О.Н. Западноевропейские рукописи из собраний П.К. Фролова // Коллекции рукописных книг в современном мире: хранение и изучение: сб. ст. по итогам междунар. науч. конф. Двенадцатые Загребинские чтения (5–6 окт. 2017 г.) / Отв. ред. Ж.Л. Левшина. СПб: РНБ, 2018. С. 81−105.Вакалова Н.В. Деятельность П. К. Фролова как коллекционера: региональный историко-культурный аспект // Мир науки, культуры, образования. 2008. № 1. С. 36−39.Васильева О.В. «Из собрания Петра Фролова»: искусство книги Востока // Коллекции рукописных книг в современном мире: хранение и изучение: сб. ст. по итогам междунар. науч. конф. Двенадцатые Загребинские чтения (5-6 окт. 2017 г.) / Отв. ред. Ж.Л. Левшина. СПб: РНБ, 2018. С. 73−80.Ведерников В.В. П.К. Фролов: личность и эпоха // Избранные страницы: Клубу любителей алтайской старины – 20 лет / сост. В.П. Кладова. Барнаул: РИО АКУНБ, 2011. С. 216−232.Виргинский В.С. Замечательные русские изобретатели Фроловы. М.: Государственное научно-техническое издательство машиностроительной литературы, 1950. 152 с.Гришаев В. Пётр Козьмич Фролов // Алтайские горные инженеры. Барнаул: День, 1999. С. 144−154.Грязнов М.Б. Памятники майэмирского этапа эпохи ранних кочевников на Алтае // КСИИМК. Вып. XVIII. М.-Л.: АН СССР. 1947. С. 9–17.Киселев С.В. Город на реке Хирхира // Древнемонгольские города / Отв. ред. С.В. Киселев. М.: Наука, 1965а. С. 23–58.Киселев С.В. Дворец в Кондуе // Древнемонгольские города / Отв. ред. С.В. Киселев. М.: Наука, 1965б. С. 325–369.Константинов А.В. Кондуйский городок // Малая энциклопедия Забайкалья: Археология / Гл. ред. Р.Ф. Гениатулин. Новосибирск: Наука, 2011. С. 173−174.Король Г.Г., Конькова Л.В. Коллекция первой трети XIX в. из Эрмитажа: средневековая торевтика малых форм с Алтая // Изобразительные и технологические традиции в искусстве Северной и Центральной Азии / Отв. ред. О.С. Советова, Г.Г. Король. М.; Кемерово: Кузбассвузиздат», 2012. С. 121−156.Крадин Н.П. Архитектурные памятники Кондуя // Археология и культурная антропология Дальнего Востока / Отв. ред. Н.Н. Крадин. Владивосток: ДВО РАН, 2002. С. 233−244.Крадин Н.Н., Бакшеева С.Е., Ковычев Е.В., Прокопец С.Д. Новые исследования Кондуйского городка // Труды III Международного конгресса средневековой археологии евразийских степей «Между Востоком и Западом: движение культур, технологий и империй» / Ред. Н.Н. Крадин, А.Г. Ситдиков. Владивосток: Дальнаука, 2017. С. 167–171.Кузнецов А.К. Развалины Кондуйского городка и его окрестности. Владивосток: Книжное дело, 1925. 64 с.Ламакин В.В. Первая геологическая съемка р. Ангары // Очерки по истории геологических знаний. Вып. 2. / Отв. ред. В.В. Тихомиров. М.: АН СССР, 1953. С. 225−230.Левшина Ж.Л. Греческая и южно-славянская части собрания П.К. Фролова // Коллекции рукописных книг в современном мире: хранение и изучение: сб. ст. по итогам междунар. науч. конф. Двенадцатые Загребинские чтения (5-6 окт. 2017 г.) / Отв. ред. Ж.Л. Левшина. СПб: РНБ, 2018. С. 44−72.Марсадолов Л.С. Зеркало из алтайской коллекции П.К. Фролова // СГЭ. Вып. XLVII. Л.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 1982. С. 30−33.Матвеева И. Г. Археологические и этнографические предметы в стенах Императорской Публичной библиотеки // Вестник СПбГИК. 2013. №4 (17). С. 45−53.Минерт Л.К. Древнейшие памятники монгольского монументального зодчества // Древние культуры в Монголии / Отв. ред. Р.С. Василевский. Новосибирск: Наука, 1985. С. 184−209.Спасский Г.И. О сибирских древних курганах // Сибирский Вестник. 1818а. Ч. 2. кн. 1. С. 147−177 (20−50).Спасский Г.И. Памятники древности в Сибири Северной и Восточной // Сибирский Вестник. 1818б. Ч. 4. С. 167–182 (108–123).Спасский Г.И. Записки о Сибирских древностях (Из Сибирского Вестника). СПб., 1819. 474 с.Спасский Г.И. Описание Байкала // Сибирский Вестник. 1821. Ч. 13. C. 1−26.Спасский Г.И. Описание Байкала // Сибирский Вестник. 1821. Ч. 14. С. 27−38Передаточная опись собрания рукописей П.К. Фролова. Публ. О.Н. Блескиной, О.В. Васильевой, Е.Э. Шевченко // Коллекции рукописных книг в современном мире: хранение и изучение: сб. ст. по итогам междунар. науч. конф. Двенадцатые Загребинские чтения (5-6 окт. 2017 г.) / Отв. ред. Ж.Л. Левшина. СПб: РHБ, 2018. С. 106−133.Пономарёва С.А. «Журнал моего путешествия по Сибири...» – о «Сибирском (Азиатском) Вестнике», издаваемом Г.И.. Спасским в 1818–1827 гг. // Гуманитарные науки в Сибири. 2016. Т. 23. № 3. С. 63−69.Рафиенко Л.С. Горный инженер П. К. Фролов – деятель отечественной культуры // Рафиенко Л.С. Проблемы истории управления и культуры Сибири XVIII-XIX вв.: Избранное. Новосибирск: Сова, 2006а. С. 201−228.Рафиенко Л.С. Приложение. Переписка П. К. Фролова // Рафиенко Л.С. Проблемы истории управления и культуры Сибири XVIII-XIX вв.: избранное. Новосибирск: Сова, 2006б. С. 229–275.Савельев Н.Я. Исследование пути на восток по притокам Оби, Енисея и Амура на рубеже XVIII-XIX вв. // Краеведческие записки. Вып. 1. / Науч. ред. В. А. Скубневский. Барнаул, 1956. С. 156−178.Савельев Н.Я. Петр Кузьмич Фролов: Жизнь и деятельность новатора русской техники XIX века. Новосибирск: Новосиб. обл. гос. изд-во, 1951. 144 с.Савельев Н.Я. Сыны Алтая и Отечества. Ч. 1. Барнаул : Алт. кн. изд-во, 1985. 375 с.Стуков П. Извлечение из церковной летописи кондуевской Богородице-Рождественской церкви и легендарное бурятское сказание о происхождении названий Кондуевского караула и окрестных местностей // Иркутские епархиальные ведомости. Прибавления. 1884. № 45. С. 501−514.Ткачев В.Н. История Монгольской архитектуры. М.: МИСИ им. В.В. Куйбышева, 1989. 96 с.Уманский А. О судьбе собраний П.К. Фролова // Алтай. 1962. №1 (20). С. 114−117.Шаповалов А.В. Будущий губернатор и утраченный альбом // Наука из первых рук. 2014. Т. 57/58. № 3/4. С. 138−149.Шевченко Е.Э. Пётр Козьмич Фролов и славянские рукописи его собрания // Коллекции рукописных книг в современном мире: хранение и изучение: сб. ст. по итогам междунар. науч. конф. Двенадцатые Загребинские чтения (5—6 окт. 2017 г.) / Отв. ред. Ж.Л. Левшина. СПб: РНБ, 2018. С. 9−43.Шилов Л.А. Спасский Г.И. // Сотрудники РНБ – деятели науки и культуры: биографический словарь Т. I. / Гл. ред. Л.А. Шилов. СПб.: РНБ, 1995. С. 486−489.Щукин Н. Забайкальская область // Москвитянин. 1852. Ч. 4. №14 (Июль). Кн. 2. C. 61−68.

В статье представлена публикация новых находок эпохи раннего бронзового века на поселении у станицы Старотитаровской Краснодарского края. Культурный слой поселения плохо выражен и нарушен поселением античного времени. К эпохе раннего бронзового века относится обломок каменного топора, кремневая пластина, несколько сосудов с формовочной массой без минеральных примесей и с минеральными примесями. Судя по ним, поселение датируется концом IV тыс. до н. э. Среди форм керамики присутствуют сосуды с круглым и плоским дном. В яме 58 Б расчищены 4 скелета людей: трех мужчин и юной женщины. Эти находки ставят вопрос об особых формах погребальной обрядности у местного населения и их соотнесения с погребальными традициями майкопской культуры. The paper publishes new Early Bronze Age finds excavated at the settlement near the village of Starotitarovskaya in the Krasnodar region. The cultural attribution of the occupation layer of the settlement is not easily identifiable it was strongly disturbed by a settlement dating to the Classical period. A fragment of a stone shaft hole axe, a retouched flint blade and several vessels made from clay tempered with mineral admixture and clay tempered without mineral inclusions were dated to the Early Bronze Age. Based on these finds, the settlement was attributed to the end of the 4th mill. BC. Pottery finds include several vessels with a round and flat bottom. Four skeletons were discovered in pit 58 B: skeletons of three males and a skeleton of one young woman. These finds raise an issue of special forms of funerary rites practiced by the local population and their correlation with funerary traditions of the Majkop culture.

Гармонійний духовний і фізичний розвиток людини багато в чому залежить від усвідомлення свого тіла і пластичного вираження, їх взаємозв'язку з почуттями і мисленням. В дисертаційній роботі проводиться дослідження пластичного самовираження людини як культурно-антропологічного феномену, в ході якого здійснюється аналіз еволюції пластичної мови в різні культурно-історичні епохи, розглядається зв'язок невербальної комунікації з типом мислення, за допомогою методу психоаналізу розкриваються внутрішні механізми формування пластичного самовираження людини. Характеристика пластичної культури модерну і постмодерну дозволяє зробити висновки про взаємовплив пластичного самовираження людини та соціальних процесів, ідеології, моралі. У контексті культурно-антропологічного феномену розглядається танець. Пропонуються сучасні пластичні культурні форми як засіб подолання роздвоєності людини і гармонізації відносин зі світом.

Исполнилось 10 лет с открытия стоянки Бол. Хая IV, вписавшую новую, до конца еще не исследованную страницу в археологию Верхней Колымы. Орудийный комплекс стоянки не вписывается в культурно-хронологическую схему каменного века Северо-Востока Азии. В настоящее время она рассматривается нами как наиболее ранний среди других палеолитических комплексов Охотско-Колымского нагорья. Стоянка находится в долине р. Бол. Хая (900 м над ур. моря). Находки залегали до гл. 25-30 см в перекрывающих скальную основу рыхлых отложениях, подвергшихся криогенным нарушениям. Сырьем служили кремневые отдельности и гальки халцедона. Комплекс орудий стоянки по сырью, типологии орудий и характеру их обработки гомогенный. Среди находок - нуклеусы, пластины, резцы, резчик, наконечники, бифасы, скребки, острия, подвески, чоппинг, технические сколы и отщепы. Нуклеусы разных типов: крупные плоские с широким фасом для получения пластин и узкой, скошенной к контрфасу отжимной площадкой; торцевые на плитках; уплощенный подпризматический; уплощенные двуплощадочные с ретушированными скошенными площадками. Несколько фрагментов мелких пластинок по своим параметрам соответствуют микропластинкам, но сколоты они с торцевых нуклеусов. Бифасы имеют ассиметрично-овальную, полулунную и ассиметрично-треугольную формы. Наконечники представлены бифасиальными изделиями листовидной (с округлым и заостренным основаниями), подтреугольной (с прямым основанием) и черешковой формы. Скребки боковые на отщепах и концевые (в том числе двойные) на пластинах. Резцы срединного, углового и трансверсального типов сделаны на пластинчатых сколах. Украшения представлены плоской с отверстием подвеской и бусинками. Культурная принадлежность и возраст этих материалов пока точно не определены, С-14 датировок для них нет, но ясно, что общая характеристика орудийного комплекса стоянки Бол. Хая IV сближается с данными палеолитических комплексов Северной Азии. Об этом свидетельствуют изделия, отражающие переход технологии от получения пластинчатых сколов с широких поверхностей нуклеусов к торцевой. Такой переход фиксируется на ранних этапах позднего палеолита Алтая на стоянке Кара-Бом, и в средний период позднего палеолита (25-18 тыс. л.н.) в Забайкалье. Прослеживаются параллели в технике первичного расщепления на стоянке Б. Хая IV с изделиями 4-го культурного комплекса стоянки Абакан, относящегося к раннему комплексу Селемджинской культуры периода 21-25 тыс. л.н. Такие же параллели отмечаются с материалами нижнего слоя стоянки Устиновка I в Приморье, периода 22-14 тыс. л.н. На Дальнем Востоке предполагается существование до-устиновского «пока условного» комплекса средне-сартанского времени, с нуклеусами параллельного расщепления, пластинами, орудиями на них, бифасами, но без микролитической техники, которой еще нет или она находится в начальной стадии своего оформления. Это соответствует характеристике комплекса стоянки Бол. Хая IV.

В сентябре 2020 г. группой исследователей проведена археологическая разведка в окрестностях оз. Большой Полуйский Сор Приуральского района ЯНАО. Особое внимание было уделено коренной террасе правого берега пр. Горный Полуй, как наиболее перспективной зоне в археологическом отношении. В результате исследований в урочище Нюрымпосллор (с хант. название Нюрымпосллор - озеро тундровой протоки) были обнаружены четыре ранее не известных могильника. Судя по плотному расположению могильников в урочище, по их широкому хронологическому диапазону функционирования (XV-XIX вв. н.э.) и отсутствию поселенческих памятников, напрашивается вывод о долговременном использования этой местности коренным населением исключительно для погребальной практики, как минимум на протяжении 4-5 столетий. Особого внимания заслужил вновь выявленный могильник Нюрымпосллор 2. Примерная датировка памятника определена по аналогиям сопроводительного инвентаря и может быть дана пока лишь в широком диапазоне - XV-XVII в.н.э. Памятник расположен на правом берегу протоки Горный Полуй в 30 км юго-восточнее от г. Салехарда (ЯНАО). В ходе визуального осмотра памятника было зафиксировано 13 выраженных в рельефе могильных впадин, овальной формы с разнонаправленной ориентацией. Однако большая часть могил имеет направление З-В (ногами погребенных к воде). Судя по размерам впадин, могильник содержит как детские, так и взрослые захоронения. Также в ходе осмотра могильника были обнаружены две бронзовые зооморфные подвески и серьга, выполненная из тонкой бронзовой проволоки. Относятся эти предметы к поминальным комплексам либо их происхождение случайно, сейчас, до проведения стационарных работ на памятнике, ответить сложно. Для определения специфики погребального обряда, культурной атрибутики и хронологического периода функционирования ранее неизвестного могильника Нюрымпосллор 2 было принято решение об археологическом исследовании одной из могильных впадин, получившей порядковый номер 1 (в дальнейшем погребение № 1). Стратиграфическая ситуация в заложенном шурфе показала, что локальная возвышенность, на которой расположены могильные впадины (как исследованного детского захоронения, так и остальных погребений, видимых в современном рельефе), носит вторичный характер. Толща гривы (по первичным наблюдениям 2020 г.) сложена из переотложенной материковой супеси, под напластованиями которой, на уровне подошвы образования, фиксируется погребенный дерн c подлежащим слоем подзола. Интерпретировать происхождение возвышенности (естественное (намыв, надув) или искусственное) возможно будет после проведения дополнительных комплексных исследований. Однако уже сейчас можно говорить еще об одной особенности погребального обряда - специфическом выборе площадки для совершения захоронений либо o ее искусственном создании. Исследованное погребение № 1 не потревожено грабительским вторжением. Все элементы погребальной конструкции, останки человека и артефакты располагались в положении in situ. Захоронение ориентировано по направлению СВ-ЮЗ (головой на ЮЗ, ногами к озеру). Могильная яма была выкопана до уровня погребенного дерна, ее полость прорезает всю толщу возвышенности. На дно могильной ямы была установлена деревянная погребальная конструкция, которая имела прямоугольную в плане форму и прямые вертикальные стенки. Размеры конструкции соответствовали форме и размерам могильной ямы. Во внутренней камере погребальной конструкции располагались останки умершего ребенка. Тело, судя по размерам конструкции и расположению элементов черепа, было уложено на спину. Особенностью исследованного захоронения являлся бронзовый котел, который был надет на голову умершего таким образом, что вся голова ребенка оказалась внутри котла. Дужка котла была разделена на две части и помещена отдельно внутри камеры погребальной конструкции, в ее средней части. Вместе c телом внутрь конструкции были уложены нож в ножнах, наконечник стрелы, костяной черпак, накладка (часть погребальной одежды ) и фрагменты серебряных изделий, один из которых находился около черепа погребенного, внутри бронзового котла. Возможно, дно погребальной конструкции было выстлано изделием из выделанной кожи. После установки погребальной конструкции на дно могильной ямы погребение не было засыпано землей. Отвал из могильной ямы распределили вокруг погребения, а саму яму перекрыли берестяным полотном. Вероятно, для перекрытия могильной ямы использовались опорные лаги, уложенные параллельно продольной оси погребения, - фрагменты дерева сохранились в профиле комплекса на разной глубине. По степени сформированности зубочелюстной системы определен возраст погребенного: на момент смерти ему было 2-4 года. Судя по погребальному инвентарю, можно полагать с большой долей вероятности, что погребение принадлежало мальчику. Одонтологические признаки указывают на наличие генов «восточного» расового ствола. Таким образом, можно обозначить три основные ключевые особенности погребального обряда, зафиксированные в результате проведенных археологических изысканий в урочище Нюрымпосллор Приуральского района ЯНАО и вновь выявленного могильника Нюрымпосллор 2: 1. По мнению исследователей, территория урочища Нюрымпосслор в исторический период была вполне удобна для проживания человека и ведения хозяйственной деятельности. Однако к настоящему времени обнаружить поселенческие комплексы на указанной территории не удалось. Разновременные могильники компактно располагаются на небольшой территории, что приводит к гипотезе o ее особой сакральной функции и использовании места исключительно для совершения захоронений. Что этому послужило, духовная составляющая или удобное географическое расположение - сейчас ответить сложно. Но обе гипотезы имеют право на существование. 2. Могильник Нюрымпосллор 2 расположен на искусственном либо естественным холме (возвышенности). Трактовать генезис подобного явления до проведения полноценных исследований нецелесообразно, но сам факт вызывает большой научный интерес. 3. B исследованном захоронении медный котел надет на голову ребенка и вместе c телом помещен во внутреннюю камеру погребальной конструкции. В настоящее время неизвестны погребальные памятники на севере Западной Сибири с подобным неординарным элементом погребального обряда. Традиционно медные, а позднее и железные котлы устанавливались в самом погребении либо укладывались рядом с захоронением (в большинстве случаях перевернутые вверх дном). Эта традиция сохранилась и до наших дней. Исключением является лишь поздний могильник XII-XIII вв. Зеленый Яр, где ярким признаком погребального обряда являлось употребление вырезанных из стенок медных котлов пластин, которые закрывали все тело погребенного, в том числе и лицо (лицевые маски) [Гусев, Святова, 2020. С. 250].

Предметы персональной орнаментации в палеолитических сообществах выступают в качестве способов самоидентификации личности, группы людей и имеют сложную семантическую, функциональную, культурную атрибуцию. Как правило, такие предметы имеют четкие геометрические формы и, в большинстве случаев, дополнительное декорирование. Среди уникальных предметов из коллекции палеолитической стоянки Мальта можно выделить изделия, которые отличаются широким многообразием геометрических форм (диадемы, браслеты и диски из бивня, большая часть которых орнаментирована). В особую группу отнесены орнаментированные пластины и диски из бивня мамонта, которые можно разделить на три группы: овальные, квадратные и прямоугольные со сглаженными углами. Первая группа представлена одним небольшим диском, орнаментированным С-образными знаками. Во вторую группу входят три небольших диска и один малый. Диски, покрытые зигзагообразным орнаментом, имеют сквозное отверстие в центре, а предмет, декорированный Собразным орнаментом, имеет слегка вытянутую и выгнутую форму. Последняя группа представлена двумя орнаментированными С-образными знаками и ямками пластинами, имеющими вытянутую форму. Изделия геометрических форм представлены диадемами и браслетами. В группе выделяются: широкие и узкие пластины, их фрагменты или заготовки. Широкие диадемные пластины изделия прямоугольной формы, с закругленными или обточенными трапециевидными и овальными краями, слегка вогнуты вовнутрь. Узкие экземпляры имеют заточенные края. В группе браслетов по морфологии выделяются узкие пластины, объемные обручи или скобы из бивня или богхеда. Браслеты-скобы и их фрагменты по форме являются прямоугольными изделиями с закругленными краями. Орнамент коллекции браслетов и диадем имеет традиционные мальтинские элементы ямки , параллельные линии и С-образные знаки.

В новой костно-земляной конструкции на стоянке Костенки 11, Ia собрана самобытная коллекция обработанной кости (Ахметгалеева, Дудин, 2017). Выделены произведения искусства, технологическое исполнение которых характеризуется появлением целого ряда приемов, что связано с их семантикой. Орнаментированы мотыги из бивня мамонта и два ребра мамонта. Во всех случаях наблюдаются орнаментальные полосы-поля, состоящие из гравированных линий. Используемые технологические приемы едины: работа резцевидным углом кремневого орудия, которым проводится линия по предварительно выполненной боковым лезвием пластины/пластинки разметке. Но форма, стилистика и сочетание их как друг с другом, так и с отдельными смысловыми знаками, выполненными разными инструментами и разными техническими приемами, различаются. Поверхность первой мотыги покрыта орнаментом из серий прямых линий, создающих геометрические фигуры (рис. 1: 1). Основная это треугольник из полос выгравированных линий. Вокруг него присутствуют отдельные полосыполя. На второй мотыге прорезан силуэт из трех волнистых линий, ниже проходит волнистая линия с двумя изгибами (рис. 1: 2). Напротив композиции овал, созданный серией преднамеренных ударов. На противоположную сторону нанесен рисунок подковообразной формы вульва . На данном предмете фиксируется много различных символов, знаков и иных смысловых рисунков. Мы полагаем, что элементы изображений разновременные и могли быть произведены разными мастерами. Это усиливает смысловую нагрузку предмета, что подтверждает присутствие вариации следов износа в качестве лощила, ретушера, колотушки. На верхней поверхности фрагмента ребра (рис. 1: 4) сохранилась гравировка из четырех, выполненных наискосок по отношению к оси предмета, вытянутых овальных полей, созданных двумя изогнутыми линиями с расходящимися концами. Внутри них косопоперечные линии. На другом мелком обломке ребра наблюдается фрагмент, повторяющий знакомые полосы из немного изогнутых линий (рис. 1: 3). Различается археологический контекст находок. Это также подтверждает их разное предназначение и семантику орнаментов, которые являются свидетельством существования целого комплекса сложных духовных представлений. Ахметгалеева, Н. Б., Дудин, А. Е. (2017). Новые произведения искусства с верхнепалеолитической стоянки Костёнки 11, 1А культурный слой: технологический анализ и предварительные трасологические наблюдения. Каменный век и эпоха раннего металла. Технологии изготовления и функции костяных изделий в древних культурах Евразии, 2, 3154.