Literatura científica selecionada sobre o tema "Религия и государство"

Анна Кулькова – младший научный сотрудник, Научно-учебная лаборатория политических исследований, НИУ ВШЭ, Москва, Россия. Электронная почта: akulkova@hse.ru Масштабы социальной политики зависят от уровня развития государства, которым определяется, какое количество ресурсов государство может перераспределять и направлять на помощь нуждающимся. Однако проводимая социальная политика также зависит и от предпочтений граждан, их представлений о необходимости помощи определенным социальным группам, о степени допустимого вмешательства государства в экономику. В отличие от исследований, которые объясняют различия в предпочтениях относительно социальной политики через социально-экономические факторы, в фокусе этого обзора исследований находится религия как культурный предиктор восприятия государства благосостояния. Религия может оказывать воздействие на индивидуальные предпочтения относительно перераспределения благ, как создавая общий культурный контекст и задавая некий стандарт помощи нуждающимся, так и определяя индивидуальные установки верующих относительно того, кто заслуживает помощи и как она должна осуществляться. Статья представляет собой обзор механизмов влияния религии на формирование индивидуальных предпочтений относительно социальной политики, в котором на основании существующих исследований анализируется, существуют ли различия в отношении к социальной политике между последователями разных религиозных традиций, а также между религиозными и нерелигиозными людьми в современной Европе. Сначала религия рассматривается как фактор контекстуального уровня, и в фокусе оказывается влияние церковно-государственных отношений и содержательной стороны доминирующей религиозной традиции на формирование принципиально разного отношения к бедности и, как следствие, разных режимов благосостояния в странах Европы. Затем религия рассматривается как предиктор индивидуального уровня, и анализируется, как на предпочтения относительно перераспределения благ влияет степень индивидуальной религиозности.

Российская Федерация - многонациональное государство, и на ее территории существует множество различных религиозных конфессий. Трудно назвать сферу современного общества, в которой религия не являлась бы неотъемлемой частью, и уголовноисполнительная система не является исключением. В данной статье анализируются особенности воспитательной работы с верующими осужденными, выявляются проблемы в этой области и даются рекомендации по повышению эффективности воспитательной работы с данной категорией осужденных.

В последние годы наблюдается рост тибетологических исследований. В Японии такие исследования ведутся уже давно. Их результаты были опубликованы в основном на японском языке. В связи с этим появление обобщающей книги на английском представляет особый интерес. Данная монография посвящена анализу ряда вопросов международных отношений Тибета, Монголии, империи Цин, России, США и Японии. Книга содержит благодарности, заметки по транслитерации тибетских и китайских слов, списки иллюстраций и таблиц, данные об авторах, введение, девять глав, глоссарий, библиографию, индекс и приложения. Во «Введении» (автор — Ю. Исихама) дан краткий обзор становления школы тибетского буддизма Гэлуг и ее влияния на монголов. Отмечается, что в XVI в. эта школа быстро распространилась по восточному Тибету и среди халха-монголов, а в XVII в. — также среди маньчжуров; в источниках относительно тибетских, монгольских и маньчжурских аристократов часто используется термин «буддийское правительство», или «буддийское правление» (англ. Buddhist government). Так автор переводит тибетское сочетание чойсид, соответствующие ему монгольское төр шашин и маньчжурское доро шажин. По смыслу и контексту это верно. Но точный перевод с тибетского означает лишь «религиозное (дхармическое), мирское (политическое)», а точный перевод с монгольского — «религия (Дхарма), государство (власть)». Теократическое правление в Тибете обозначалось как чой сид ньи дан Chos srid gnyis ldan («[владеющий] религиозным (дхармическим) и мирским»), в Монголии — шашин төрийг хослон баригч («держащий вместе религию (Дхарму) и государство (власть)»).

В рамках настоящей статьи рассматриваются взаимоотношения государств и религий во всем мире. Приводится следующая классификация государств в этом отношении: государства, поддерживающие одну религию; государства, отдающие предпочтение нескольким религиям; государства, не отождествляющие себя ни с какими конкретными убеждениями или вероисповеданием; государства, осуществляющие строгий контроль над религиозными учреждениями на своей территории или негативно относящиеся к религии в целом. Авторы делают вывод, что в целом имеющиеся разнообразные подходы к взаимоотношениям государства и религии продиктованы различным культурным и политическим аспектами, но определенную опасность с точки зрения международного права несет только та модель государственно-церковных отношений, которая дискриминирует или запрещает определенные религии. This article examines the relationship between states and religions around the world. The following classification of states is given in this respect: states supporting one religion; states with a preference for several religions; states that do not identify themselves with any particular belief or religion; states that exercise strict control over religious institutions on their territory or have a negative attitude towards religion in general. The authors conclude that, in general, the various approaches to the relationship between the state and religion are dictated by various cultural and political aspects, but from the point of view of international law, only the model of state-church relations that discriminates or prohibits certain religions carries a certain danger.

Статья разделена на теоретическую часть, разъясняющую понятийный аппарат авторской концепции исторической психологии, и этюд по истории познания на материале европейской культуры. Предложены понятия антропокультуры, сапиентного диапазона эволюции, сапиентного априори. Культура мысли определяется как одна из антропокультур. Намечена демистификация категории опосредствования для превращения ее в рабочее понятие историко-гуманитарного исследования. В русле новой исторической психологии концепция антропокультуры дополнена социополити-ческим измерением. Отталкиваясь от постструктуралистской связки «власть-знание» и привлекая науковедческую модель парадигмы, автор предлагает понятия когито-кратии и когидигмы. Дан перечень когитократических пар: ритуал-община, философия-империя, религия-церковь, современное государство-наука, постсовременное управление - масс-медиа. В очерке европейской мыслительной культуры рассмотрены когитократии Античности и Нового времени. Происхождение науки и психологический праксис Нового времени (пси-комплекс) трактуются в аспекте исторических отношений власти и знания.

The article presents the attempt of using the marketing paradigm in the analysis of state-confessional relations. Considering such relations through the prism of market structures, the authors identify three main types: religious monopoly, religious oligopoly, and religious monopolistic competition. Religious monopoly implies the dominance of one religion, which enjoys the full support of the state that protects it from competition from other religions. In the modern world, religious monopoly exists in two forms — closed and open, with the differences between the two lying in the degree of monopolization of the market by one of the confessions. According to the authors’ conclusion, the religious monopoly imposed from above (by the state) ultimately has a secular effect, reducing the level of participation of the population in religious activities and thereby weakening the monopoly of religion, which, in turn, can lead to the termination of state support for it. Religious oligopoly implies that several dominant religions or their branches that are equally supported by the state and have the same status compete in the market; the emergence of new ones is difficult (open oligopoly) or even seriously limited (closed oligopoly). Religious monopolistic competition is characterized by the inclusion in the process of competition not only of religions and their branches, but also religious denominations. Each of these “players” produces its own unique religious product and has relatively free access to the market of religions, which is almost not limited by the state. The proposed typology is historical in its nature, which makes it possible to predict the dynamics of state-confessional relations.

Статья посвящена исследованию взглядов крупнейшего российского политического и религиозного философа Н.А. Бердяева (1874–1948) на государственно-церковные отношения в истории России. Бердяевым предложена интересная концепция, согласно которой история человечества не знает реально существовавших христианских государств. Символически государства могли называться христианскими, но по сути таковыми не являлись. Признаками формально христианских государств выступали вероисповедное господство, клерикализация, иерократическое подчинение, отсутствие свободы вероисповедания. При этом вероисповедным может быть и светское государство, подчиненное сатанократической религии. Бердяев полагал, что задачей Церкви должно быть не стремление к вероисповедному господству, а христианизация общества. Отсутствие свободы вероисповедания, привилегированное положение какой-либо религии приводит к зависимости Церкви от государства и формированию системы государственной церковности.

В данной статье автором рассматриваются особенности восприятия и понимания нетрадиционной религиозности, возможности диалога традиционных и нетрадиционных религий, перспективы их взаимоотношений, намечаются пути разрешения возможных конфликтов между ними. Особое внимание уделяется функционированию нетрадиционных религий в политическом пространстве, отношению к ним государства. In this article, the author examines the peculiarities of perception and understanding of non-traditional religiosity, the possibility of dialogue between traditional and non-traditional religions, the prospects for their relationship, and outlines ways to resolve possible conflicts between them. Special attention is paid to the functioning of non-traditional religions in the political space and the attitude of the state to them.

Крайняя малочисленность связанных с христианством находок и их неравномерное распределение во времени создает значительные трудности при восстановлении истории Фанагорийской христианской общины. Восполнить лакуны до некоторой степени помогают имеющиеся сведения об истории христианства в других центрах Северо-Восточного Причерноморья, неотъемлемой частью которого являлась Фанагория. Несомненно, новая религия проникает в Фанагорию, как и в другие центры Боспорского царства, в последней четверти 3 в. из Малой Азии, откуда готы, возвращаясь из своих пиратских набегов, привозили пленных христиан. Именно к периоду после морских походов варваров относятся первые зафиксированные на Боспоре признаки христианства: различные вещи с христианскими символами, христианские участки на некрополе в Керчи. Незначительное количество раннехристианских памятников говорит о том, что в этот период распространение религии в регионе происходило, главным образом, благодаря деятельности миссионеров, и число приверженцев христианства было невелико. С включением Боспора в сферу влияния Византийской империи церковь и государство предпринимают совместные усилия по христианизации региона: скорее всего, именно в это время по обе стороны Керченского пролива строятся церкви, в Фанагории учреждается епископская кафедра и строится христианский храм, внутреннему убранству которого, скорее всего, принадлежали два мраморных резервуара для воды, сигмовидный стол и рельеф с изображением Орфея, найденные при раскопках на «Нижнем городе». Форма и материал, из которого изготовлен один из найденных резервуаров, позво ляет интерпретировать его как крещальную купель. Причем небольшая глубина найден ной емкости не означает, что в ней крестили только детей, поскольку в большинстве случаев крещение совершалось без полного погружения: стоявшего в купели крещаемого просто обливали водой. Однако уже с 4 в. при крещении начали использовать стоячую воду, а наполнять купель предписывалось вручную. Поэтому объяснить назначение двух отверстий в фанагорийском резервуаре в случае его использования в качестве купели трудно. Лучше объясняет наличие двух отверстий другой возможный вариант использования резервуара: в качестве реликвария, в котором хранились мощи, их частицы или какие-то другие реликвии. Через верхнее отверстие в реликварий на хранящиеся в нем мощи наливали масло, которое выливалось через отверстие в нижней части. Что касается чаши с ручками-выступами вдоль края, то подобные емкости, как правило, определяют либо как купели для крещения детей, либо, чаще, как чаши для освященной воды, которую в раннехристианское время использовали для ритуального омовения рук перед входом в храм. Известные автору точные аналогии фанагорийскому сосуду происходят исключительно с территории провинций Мезия Секунда и Фракия. Не исключено, что именно оттуда фанагорийская емкость была привезена войсками, присланными на Боспор Юстинианом для подавления восстания против ставленника Византии Грода. Мраморный сигмовидной стол с арочной каймой также мог входить в состав инвентаря христианского храма. В церковном обиходе использование таких столов было вторичным, взятым из светской жизни и идет от раннехристианской традиции совместных поминальных трапез, совершавшихся над могилами мучеников. Позже их использовали в храмах в качестве престолов и столов для приношений, а также в трапезных монастырей. Несмотря на то, что сигмовидные столы, в частности столы с арочной каймой, использовали как в светском, так и христианском обиходе, их находки вне контекста обычно связывают с христианскими храмами. Однако в подобных случаях нельзя исключать возможность их использования и в качестве обычного обеденного стола. Наконец, с христианством может быть связана мраморная плитка с изображением Орфея, образ которого перешел в христианскую иконографию из языческого искусства. Незначительные размеры и сильная потертость фанагорийского фрагмента, к сожалению, не позволяют уверенно определить религиозный статус изображения, который, как правило устанавливают по составу «слушателей» и контексту. Строго говоря, из перечисленных находок только одну, мраморную чашу с вырезанным крестом, можно отнести к предметам интерьера христианского храмового комплекса безусловно. Сигмовидный стол могли использовать и в христианском культе, и по его прямому назначению – в качестве обеденного стола. Образ Орфея одинаково использовался как язычниками, так и христианами. Разным целям мог служить и мраморный резервуар. Но среди аргументов за и против их использования в христианском культе, все же превалируют первые. Кроме того, обнаружение всех предметов на довольно небольшом участке «Нижнего города» позволяет надеяться на то, что в ходе будущих раскопок здесь будет открыт христианский храм, и таким образом подтвердится предложенная интерпретация найденных предметов. Храм, к которому, возможно, относились перечисленные находки, по-видимому, был разрушен в середине 6 в. Тогда же, скорее всего, прекратила существование и Фанагорийская епархия. Какие-либо сведения о фанагорийских христианах более позднего времени полностью отсутствуют, но, судя по информации о христианских общинах, имевшихся в других центрах региона, а также в городах Хазарского каганата, были они и в Фанагории, которая в этот период, скорее всего, входила в состав Зихийской епархии. У нас нет сви детельств о притеснениях христиан в городах Хазарского каганата. Наоборот, согласно сведениям, содержащимся в письменных источниках, жизнь христиан там протекала до вольно спокойно. О благосклонном отношении хазарской элиты к христианству говорят и браки с византийским императорским домом, в частности брак Юстиниана II и сестры кагана Феодоры, после заключения которого он «уехал в Фанагорию и жил там с Феодорой» (Theoph. Chron. 704–705; пер. И.С. Чичурова). 2 Что же касается археологических свидетельств, то число связанных с христианством находок 8–10 вв. чрезвычайно мало, и их невозможно связать непосредственно с христианским населением Фанагории. Extremely low amounts of finds related to Christianity and their uneven distribution over time presents difficulties in reconstructing the history of the Phanagorian Christian community. The information on the history of Christianity in other centres of the North-Eastern Black Sea, a region where Phanagoria played a crucial part, can help fill the blanks to a certain extent. Without any doubt, the new religion arrived to Phanagoria, as well as to the other centres of the Bosporan kingdom, in the last quarter of the third century AD from Asia Minor, when the Goths brought Christians as captives from their pirate raids. The first recorded signs of Christianity in the Bosporos belong to the period after the sea campaigns of the “barbarians”. These include personal possessions with Christian symbols and Christian burial plots in the necropolis in Kerch. A small number of early Christian monuments points to the fact that during this period the spread of Christianity in the region heavily relied on the activities of missionaries, while the number of christians was still small. Later, after the inclusion of the Bosporos in the sphere of influence of the Byzantine Empire, the church and the state were making joint efforts to Christianize the region: most likely, it was at this time that Christian churches were built on both sides of the Kerch Strait, an episcopal chair was established in Phanagoria and a Christian church was built, decorated with two marble water tanks, a sigmoid table and a relief depicting Orpheus. All this was found during the excavations in the “Lower City” trench. 2 Чичуров 1980, 62. Христианство в Фанагории. Археологические свидетельства 71 The shape and material from which one of the found tanks is made allows for its interpreta tion as a baptistery. The small depth of the found container does not necessarily mean that only children were baptised in it, since in most cases baptism was performed without complete immersion. The baptised stood in the font and water was poured over him. However, from the fourth century AD stagnant water was used for baptism, and the font had to be filled manually. It is, therefore, difficult to explain the purpose of the two holes in the Phanagorean reservoir if it was used as a font. Their presence is better explained by another possible use of the tank – as a reliquary. Oil was poured into the reliquary through the upper opening to cover the relics stored in it, and then came out through the opening in the lower part. Regarding the bowls with protruding handles along the edge, such vessels are considered to serve either as fonts for child baptism, or, more often, as bowls for consecrated water, which, during the early Christian times, were used to wash hands before entering the temple. Their exact analogies, known to the author, come exclusively from the provinces of Moesia Secunda and Thrace. It is possible that it was from there that the Phanagorian container was brought by the troops, which were sent to the Bosporos by Justinian to suppress the uprising against the Byzantine ruler named Grod. A marble sigmoid table with an arched border could also be part of the inventory of a Christian church. In church life, the use of such tables was secondary. It comes from secular life, from the early Christian tradition of communal meals served on the graves of martyrs. Later they were used in temples and monasteries as thrones and tables for offerings. Despite the fact that sigmoid tables, particularly those with an arched border, were used both in secular and Christian everyday life, they are usually associated with Christian churches when found out of context. However, one cannot exclude the possibility of them being used as a regular dining table. Finally, a marble tile with the image of Orpheus, which came to the Christian iconography from pagan art, can also be associated with Christianity. Unfortunately, due to its insignificant size and severe damage, this fragment does not allow us to determine the religious status of the image with any degree of certainty. Usually such assumptions can be made based on the amount of depicted listeners and the find’s context. Strictly speaking, only one of the listed finds, a marble bowl with a carved cross, can be attributed to the items from the interior of the Christian temple. The sigmoid table could be used both in the Christian cult and for its original purpose, as a dining table. The image of Orpheus was used by both pagans and Christians. A marble tank could possibly also serve different purposes. However, between the arguments “for” and “against” its use in a Christian context, the former prevail. In addition, the discovery of all the objects together in a rather small area of the “Lower City” excavation site allows us to hope that, during future excavations, a Christian church will be discovered here, confirming our interpretations. The temple to which the finds may have belonged was apparently destroyed in the middle of the sixth century AD. At the same time, most likely, the Phanagorian diocese also ceased to exist. There is no information on Phanagorian Christians during later periods, but, judging by the information about the Christian communities that existed in other centres of the region, as well as in the cities of the Khazar Khaganate, Christians were present in Phanagoria, which, during this period was likely a part of the Zikhia diocese. So far, we have no evidence of the oppression of Christians in the cities of the Khazar Khaganate. On the contrary, according to the information from written sources, the life of Christians there was a rather calm one. The favourable attitude of the Khazar elite towards Christianity is also evidenced by marriages with the Byzantine imperial family. Of particular interest is the marriage of Justinian II and the sister of the Khagan, Theodora, after which he “left for Phanagoria and lived there with Theodora”. As for archaeological evidence, the number of finds associated with Christianity from the 8th to 10th centuries AD is extremely low, and it is impossible to connect them directly with the Christian population of Phanagoria.

Статья посвящена выявлению акцентирования конфессионального фактора в общественно-политическом процессе РФ на фоне его стабилизационно-стагнационных векторов. Прослеживаются тенденции включения конфессионального фактора в официальный дискурс государственных лидеров, позиция главы Российского государства в отношении религии, веры, а также роли религиозных институтов. Анализируются политические программы и дискурс политических лидеров в отношении роли, целей и задач религиозных институтов.