Academic literature on the topic 'Культурний ландшафт'

Проаналізовано діяльність Українського культурного фонду як суб’єкта публічної культурної політики протягом 2018–2020 рр. Особливої актуальності набуває розвиток Українського культурного фонду в контексті інтеграції українського культурного простору в загальноєвропейський культурний ландшафт. Доведено, що зміцнення культурного потенціалу та реформування культурної сфери сприяє підвищенню інвестиційної привабливості України і закладає засади стабільного соціально-економічного розвитку.

Описано історичні аспекти формування літературної карти Галичини у творчості письменників домінуючих національностей, які проживали на цій території (українці, поляки, австрійці, євреї). Встановлено, що важливим складником літературної презентації галицького пограниччя постає культурний ландшафт.

Коряга П. І. Київський метрополітен як чинникформування культурного ландшафту великогоукраїнського міста в радянський період. – Стаття.У статті проаналізовано поняття культурного ланд-шафту, який відображає матеріальну єдність природ-них і культурних об’єктів та має визначальний впливна формування людського світогляду. Визначено особ-ливості формування культурного ландшафту в радянський період, його вплив на становлення радянськоїлюдини. Окреслено поняття урбанізації як характерної риси розвитку людської цивілізації; простежено історич-ний розвиток урбаністичних аспектів генези людства,установлено прямий зв’язок урбанізації та міста з по-няттям культурного ландшафту. Вивчено феномен містаяк репрезентанта культурного ландшафту, з огляду нате, що тут зосереджуються більшість надбань діяльно-сті людини. До культурного ландшафту міст фактичноналежить усе, що розташоване і відбувається в ньому,зокрема: архітектура, образотворче мистецтво, музика,кінематограф, побутова культура та все інше, що створене людиною. З цього погляду розглянуто історичний роз-виток громадського транспорту, починаючи з розглядуперших його видів у ХІХ столітті – кінних автобусів татрамваїв, запуску першої лінії метрополітену в Лондонідо появи ліній метрополітену в Радянському Союзі. Осо-бливий акцент у дослідженні зроблено на історичномуаналізі будівництва станцій Київського метрополітену.Виявлено характерні риси архітектурного, мистецькогооформлення станцій, з’ясовано, які ідеологічні меседжіпропаганди були закладені в їхньому оздобленні, який цемало вплив на культурний ландшафт міста. Досліджено особливості мистецтва в Радянському Союзі, його безпосередній зв’язок із радянською ідеологією, зокрема і засоби, які пропаганда застосовувала за допомогою мисте-цтва. З’ясовано сутнісні відмінності між архітектурнимистилями (конструктивізм, артдеко, авангардизм, ста-лінський неокласицизм) крізь призму ідеологічної скла-дової частини Комуністичної партії Радянського Союзу.

Музейна політика Норвегії ХХІ ст. має чіткі тенденції, які окреслюють вимоги суспільства та адекватно на них рефлектують. За останні двадцять років помітними є тенденції організації нових музеїв, активне будівництво музейних площ, рефункціонування старих приміщень, створення музейних об’єднань. На прикладі чотирьох музеїв, а саме: музейне об’єднання «МUST» у Ставангері, Національний музей фотографії у Хортені, музей Західного Телемарку та музей фаянсу в Егерсунді зроблено спробу охарактеризувати основні тенденції музейної політики Норвегії ХХІ ст. Музеї щільніше стають вписаними та включеними у культурний ландшафт країни. Означено вектор розвитку музеїв як таких, що пропагують національну культуру в широкому світовому контексті. Завдання музеїв, де головними є збирання, збереження, дослідження та презентація, не втрачають своєї актуальності. Проте акценти ХХІ ст. у цій справі змінено по відношенню до ХІХ та ХХ ст. На перший план виходить дослідницька і просвітницька справи, їх популяризація у медійному просторі, організація виставок-досліджень, відкритість музеїв до культурного та соціального діалогів. Формулювання на державному рівні ідеї – музей для всіх, вимагає від музейної справи знаходити інструменти залучення широкого глядача. Музеї як активна форма дозвілля пропанують високу естетичну якість. Презентації пам’яток приділяється надзвичайно велика увага, інтерактивна форма спілкування з глядачем є нормою. Музей із зібрання предметів поступово трансформується в напрямку презентації ідей. Дизайн експозиційного простору творить захоплюючі історії входження та спілкування з предметами культури. Досягнення техніко-технологічного розвитку впроваджуються у музейну справу головним чином для забезпечення збереження експонатів та для того, щоб фонди музеїв стали відкритими для всіх охочих у діджітальному форматі. Рівень оснащеності місцевих і регіональних музеїв підвищує їх роль як об’єктів концентрації історії про культурний ландшафт кожної конкретної території.

Метою статті є систематизація основних параметрів та алгоритму методики загального комплексного еколого-економічного оцінювання лісоаграрного ландшафту на основі теорії послуг екосистем, здійснення такого оцінювання на прикладі конкретного об'єкта та інтерпретація його результатів. Результати оцінювання можуть бути використані для визначення формування сценаріїв трансформації структури землекористування лісоаграрного ландшафту. Проаналізовано значення розуміння послуг екосистем для обгрунтування рішень щодо землекористування. Охарактеризовано особливості агроекосистем як постачальнка і споживача послуг екосистем в сучасних умовах. Запропоновано ідентифікувати та оцінювати послуги екосистем з погляду нової комплексної системи виробництва у ландшафті, що надає послуги забезпечення (продукти харчування, енергію) та підтримувальні і культурні послуги екосистем водночас. Розраховано вартість окремих ринкових і неринкових послуг екосистем та загальну вартість екосистемних послуг, наданих комбінованою системою землекористування (сільськогосподарські угіддя, пасовища та біоенергетичні плантації) для дослідної ділянки території у Жовківському районі Львівської області. У розрахунку взяті до уваги такі послуги екосистем: послуга з біологічної боротьби зі шкідниками сільськогосподарських культур; послуги з регулювання фіксації азоту і мінералізації грунту для сільськогосподарських культур і мікроорганізмів; послуга сприяння грунтоутворенню за допомогою дощових черв'яків; виробництво продуктів і кормів (сільськогосподарські культури і пасовище); виробництво сировини (біомаси); нагромадження вуглецю в грунті; гідрологічний потік у запасах підземних вод; послуга запилення рослин комахами, а також культурна послуга (ландшафтна естетика).

In the realities of Norway, a cultural landscape is an element of mass consciousness and one of the key definitions. The cultural landscape presupposes the relationship between the past, through the present, to the future. Layering and changes in the cultural landscape are permanent. The task of modernity is to fix and preserve the cultural landscape. The interdisciplinary, integrated work of specialists of various profiles is realized with responsibility for the future. The way of understanding the cultural landscape, its analysis, and interpretation influences the development of historical memory. A rational understanding and emotional attitude to the cultural landscape is formed at the intersection of time with space, culture with art, landscape with history. A look at the cultural landscape through the prism of local and national history helps to understand the past, builds the meanings of the authentic and identical. Design is the tool to combine the main requirements of modernity to the cultural landscape – aesthetics, and ecology. The attitude to nature is understood, not as an urgent economic need, but as the property of future generations from which we just borrow it. The formation of a new ethic, based on the preservation of the environment, a meaningful attitude to nature, taking personal responsibility for it, shapes the aesthetics inspired by the forms and colors of nature. The author analyzed the main types of Norwegian cultural landscapes, which included coast, mountain, and town. The place of church edifices in such a landscape was also identified. Using specific examples, the author outlined the characteristics, and defined the role of the environment design. Comments on the cultural landscape are made through a number of literary reflections. The author came to conclusions which gave grounds to thinking about a unique place of such a definition as a cultural landscape in the socio-cultural life of Norway.

Дисертація на здобуття наукового ступеня кандидата географічних наук за спеціальністю 11.00.11 – конструктивна географія і раціональне використання природних ресурсів. – Харківський національний університет імені В. Н. Каразіна, Харків, 2017. У дисертації доповнено та удосконалено теоретико-методологічні засади дослідження культурних ландшафтів у міжзональних геоекотонах. Проаналізовано межі й специфіку природних умов міжзонального геоекотону «лісостеп-степ» Правобережної України, процес його заселення та господарського освоєння. Досліджено культурні ландшафти у структурі каркасних, фонових антропогенних ландшафтів, а також осередкові та гуманістичні культурні ландшафти. Розроблено і обґрунтовано напрями поліпшення сучасної і розбудови майбутньої структури культурних ландшафтів міжзонального геоекотону «лісостеп-степ» Правобережної України, можливості їх раціонального використання. Удосконалено структуру регіональної екомережі шляхом обґрунтування можливостей об’єднання Дністерсько-Дніпровської ділянки Степового екокоридору національної екомережі і міжзонального геоекотону «лісостеп-степ» у межах Правобережної України.

Нікітенко А. С. Екзистенційний та культурно-історичний метапростір повісті М. Матіос «Черевички Божої Матері» : кваліфікаційна робота магістра спеціальності 035 «Філологія» / наук. керівник В. М. Ніколаєнко. Запоріжжя : ЗНУ, 2020. 72 с.
UA : Кваліфікаційна робота магістра «Екзистенційний та культурно-історичний метапростір повісті М. Матіос «Черевички Божої Матері» містить 72 сторінки. Для виконання кваліфікаційної роботи магістра опрацьовано 59 джерел. Об’єкт дослідження: повість М. Матіос «Черевички Божої Матері». Предмет дослідження: історичні, культурні, соціальні, онтологічні й психологічні параметри художнього простору повісті. Мета роботи – визначити екзистенційні та культурно-історичні орієнтири, що формують художній світ. У ході роботи виконано такі завдання: 1) досліджено, як доля одного мікросоціуму (родини, села тощо) вплітається в історичний контекст; 2) проаналізовано особливості відновлення та збереження пам’яті про Голокост в сучасній літературі; 3) виявлено генетичну спорідненість повісті «Черевички Божої Матері» з іншими творами «буковинської саги»; 4) окреслено історичні віхи та культурні особливості доби, представлені через світогляд Іванки Борсук; 5) охарактеризовано метафоричний і символічний простори повісті. Методи дослідження – описовий, конкретно-історичний, критичний і герменевтичний методи аналізу художнього твору. Також були застосовані прийоми аналізу та синтезу. Наукова новизна пов’язана з тим, що це – перша спроба ґрунтовного й різнопланового аналізу повісті «Черевички Божої Матері», особливою рисою якої є показ трагедії кількох націй через світогляд дитини. Крім того, дослідження заповнить прогалини в літературознавчому аналізі образу дитини в історичному дискурсі, а також висвітлить специфіку художнього стилю М. Матіос. Практичне значення полягає в тому, що результати дослідження можна використовувати під час підготовки до лекційних і практичних занять із сучасної української літератури в різних навчальних закладах. Також ця розвідка може бути елементом майбутнього, більш ґрунтовного дослідження творчості письменниці.
EN : The qualification paper for a master’s degree «The Existential, Cultural and Historical Meta-Space in the Novel «The God’s mother’s shoes» by M. Matios» consists of 72 pages. 59 scientific sources were tackled in order to write the graduation thesis. The object of investigation: the novel «The God’s mother’s shoes» by M. Matios. The subject of investigation: historical, cultural, social, ontological and psychological parameters of the imaginary space of the text. The aim of investigation is to clarify the existential and cultural-historical markers that influence the fictional world of the novel. The following objectives were realized: 1) to discover how the fate of one micro society (family, village etc.) involves into a general historical context; 2) to analyze the recovering and saving the memory about Holocaust in the modern literature; 3) to learn how the novel «The God’s mother’s shoes» unites with the other novels of the «Bukovyna saga»; 4) to outline the historical markers and cultural peculiarities of the epoch, represented with the Ivanka Borsuk’s vision; 5) to characterize the metaphoric and symbolic spaces of the novel. The methods of analysis are: descriptive, hermeneutical, historical; also analysis, synthesis, interpretation, description. The scientific novelty means that this is the first attempt to create an essential and many-sided analysis of the novel «The God’s mother’s shoes». Its main feature is the presentation of tragedy of some nations through the prism of a child’s vision. Besides, this investigation can fill the lacunas in the literary analysis of the child’s character in the historical discourse and helps to understand the specificity of the artistic method of M. Matios. The sphere of application. The following research can be used in learning the subject at modern Ukrainian literature courses, in special courses and seminars at the high education establishments. It’s also can be used in further investigations over M. Matios’ artistic heritage.

У дисертаційному дослідженні здійснено цілісне культурфілософське дослідження міських ландшафтів як медіаторів культурних процесів. Запропонований у дослідженні смислотворчий горизонт геософського витлумачення міського ландшафту дозволив окреслити епістемологічні особливості ландшафтознавства від об’єктно-антропогенних до суб’єктно-перцептивних. Підкреслено, що соціокультурний контекст безпеки дозволяє окреслювати ціннісні координати міських ландшафтів з погляду інклюзії та поваги до суб’єктного розмаїття. Предметну сферу морфології міських ландшафтів висвітлено шляхом експлікації семантичних особливостей містопланування у різні культурно-історичні періоди (античності, середньовіччя, ренесансу, модерну). Окреслено креативну топографію сучасних міст як форми ревіталізації деградованих локацій. Отримує подальший розвиток ідея про креативність як спосіб підтримувати культуротворчу діяльність містян, а також долати просторову відчуженість, посилювати соціальну довіру. Запропоновано філософський напрямок пізнання міських ландшафтів з позиції виявлення їхньої «соціоспроможності» до ре-віталізації міста. Концептуально осмислено ландшафтний підхід, що зміщує акценти в оцінці «вкоріненості» національної культури у бутті міста від монументальної архітектури до системи міських цінностей. Запропоновано розгортання нового філософського напрямку – культурфілософії ландшафтного урбанізму.

В статье речь идет о необходимости создания виртуального Музея Славянских Культур, потребность в котором в наше время все убыстряющейся цифровизации различных сфер жизни представляется очевидной. Размещенные в нем материалы о культурах южных, восточных и западных славян от древности до наших дней предполагается размещать на веб-сайтах не только на русском, но и на английском языке — самом распространенном языке в мире, которым в большей или меньшей степени владеют 1,5 млрд. человек. Последнее позволит осуществить прорыв в распространении знаний о культурах славян в инославянской среде. Экспозиция в таком музее не будет дублировать материалы, имеющиеся в многочисленных специализированных энциклопедиях, справочниках и Википедии. Статьи для Музея будут созданы лучшими специалистами, которые сумеют выстроить точный культурный ландшафт славянского мира, не загружая сознание посетителей второстепенными и ненужными им фактами. Автор предлагает оптимальную, по его мнению, трехчастную структуру музейных статей, которые в сопровождении визуальных материалов будут способны удовлетворить самые разнообразные интересы и вкусы посетителей создаваемого Музея.

Монгольские оленные камни знаменуют собой удивительное явление в истории культуры Центральной Азии. Появление первых оленных камней комплекса Дир-Стоун-Хиригсуур (ДСХ) относится примерно к 3400 г. до н.э., в дальнейшем их строительство продолжалось до около 2600 г. до н.э. В течение почти 700 лет культура ДСХ доминировала в монгольской степи и на прилегающих территориях, оставив после себя около тысячи оленных камней и сотни тысяч захоронений хиригсуур. На фоне предшествующих им малозаметных круговых плиточных захоронений оленные камни и хиригсууры служат наглядным свидетельством новой и весьма заметной культурной модификации физической среды, впервые заявляя о социальных и политических намерениях в отношении модификации ландшафта как средства культурной индоктринации. В отличие от ландшафтных традиций более поздних культур, монументальные структуры которых несут в себе явные признаки предшественников ДСХ, истоки комплекса ДСХ не могут быть найдены в более ранних культурах бронзового века или неолита Монголии, или других близлежащих степных регионов. Более того, на момент их первого появления в центральной Монголии, оленные камни и хиригсууры практически не обнаруживают признаков развития in situ; они появляются полностью сформированными и на протяжении всей остальной части периода ДСХ подвергаются крайне незначительным стилистическим модификациям. Сохранение архитектурных, символических и ритуальных особенностей в течение нескольких сотен лет предполагает существование централизованной социальной, культурной и политической структуры, которая была внезапно и эффективно внедрена на территории обширного региона, вероятно, с приходом новых людей, которые принесли с собой новые экономические, транспортные и военные технологии, основанные на кочевом скотоводстве и практике верховой езды. В настоящей работе рассматриваются различные теории происхождения комплекса ДСХ. Ранние исследования российских ученых называют в качестве вероятных предшественников западноазиатскую сакскую и скифскую культуры, исходя из стилистических особенностей изображений на оленных камнях. Более поздние исследования указывают на карасукскую и афанасьевскую культуры южнорусской степи как прародителей ДСХ на основе их погребальной архитектуры и типологии артефактов. Большие камни с выгравированными изображениями южнорусской окуневской культуры также предлагались в качестве предшественников оленных камней. При этом необходимо рассматривать также и другие факторы, помимо географии, хронологии и стиля. Изображения на оленных камнях не могли быть выполнены без использования каких-либо металлических орудий. На сегодняшний день единственными орудиями, найденными наряду с оленными камнями, являются простые пикетажные и шлифовальные каменные орудия. Внезапное появление изображений на оленных камнях побудило Грязнова (1984) и Джеттмара (1994) предположить, что они стали результатом переноса на камень изображений с более ранних деревянных памятников после появления бронзовых орудий, предположительно, в лесной полосе юга России. На сегодняшний день только один оленный камень с памятника Тарган Нуур в северной части долины Дархад (Bayarsaikhan, 2017) дает основания предполагать наличие монгольского прототипа оленных камней.

Древние сложения из необработанного природного камня являются одной из наиболее дискуссионных категорий археологических объектов. Среди причин тому многообразие их форм и во многих случаях отсутствие оснований для датирования. Попытки систематизации таких объектов основаны прежде всего на их морфологии и морфологических же аналогиях с каменными сложениями, известными в этнографической современности. Из этнографической современности часто берутся названия разных морфологически выраженных типов каменных сложений, что во многих случаях подразумевает и их интерпретацию. При том морфологически схожие каменные сложения могли иметь (и, несомненно, имели) разное функциональное назначение в разные хронологические периоды, на разных территориях и в разных ландшафтах. При отсутствии археологического или даже датирующего материала, составляющего единый контекст с конкретным каменным сложением, да и при их наличии, существует необходимость определения критериев помимо собственно морфологии и этнографических параллелей, дающих весомые основания для атрибуции таких объектов. Каменные сложения, в Карелии и Финляндии известные под названием «лапландские кучи» (фин. lapinrauniot, англ. Lapp cairns), распространены на севере Восточной Европы. Это конструкции обычно 1-2 м диаметром, высотой до 1,5 м. Расположены, как правило, группами, обычно на террасах близ озер. Находки артефактов или фрагментов костей крайне немногочисленны и встречаются далеко не во всех таких сложениях. Время их бытования относят к 1 тыс. до н.э. - 1 тыс. н.э., хотя датирование этих объектов затруднено. Функция сложений остается предметом дискуссий, предполагается ритуальное (погребальное ) назначение. Весьма схожие по форме сложения часто формируются по краям полей в результате сбора камней. Порой такие объекты принимаются (либо выдаются) за древние конструкции. Проведенное нами изучение таких объектов в разных частях таежной зоны Восточной Европы (от Карельского перешейка до Архангельской области), в том числе с использованием естественно-научных методов, позволяет атрибутировать их как древние объекты и предложить к обсуждению методические критерии разделения древних предположительно ритуальных объектов и побочного результата сельскохозяйственной деятельности.

На основании совокупности полученных к настоящему моменту археологических, антропологических и археогенетических (палеогенетических) данных можно думать, что анатомически современные люди, вероятнее всего, еще прежде их разделения на главные линии - западноевразийскую (европейскую) и восточную (азиатскую) оказались способны расселиться на пространствах Северной Евразии, включая ее арктические пределы, уже около 50 000 л.н. На это указывают, в частности, археологические свидетельства (находки близ Сопочной Карги на западном Таймыре и из стоянки Бунге-Толль-1885 на р. Яне в Восточной Сибири), антропологические остатки и геном из Усть-Ишима, и геном Янских людей (древнего палеосибирского населения), сформировавшийся ранее 40 000 л.н., вскоре после появления западной и восточной линий генома анатомически современных людей, населявших Евразию. Их раннее появление в арктических широтах было бы трудно объяснить в рамках прежней модели «исхода», в геохронологическом смысле следующим за извержением вулкана Тоба. Новые данные, появляющиеся в результате расширения инструментария исследований (а не только механического увеличения их числа), дают основания оценивать время появления анатомически современных людей вне Африканского континента ранее 85 000 л.н., а возможно, и ранее, причем эти люди уже обладали гибкой культурой и технологиями, позволявшими успешно обживать новые экологические ниши. Совершенствование этих навыков позволило им, в конце концов, завоевать весь мир, часть которого была к тому времени населена представителями ранних форм рода Homo. Так или иначе, ранние не-африканские Homo sapiens ранее 85 000 л.н. находились на Аравийском полуострове и начали осваивать его окрестность. Далее их путь теряется во мраке времен, однако ясно, что в течение следующих 25-30 тысяч лет была освоена значительная часть континента. Необходимо подчеркнуть, что это были очень редко распределенные в пространстве, микроскопические по численности группы. Вызовами на этом долгом пути были климатические условия и ландшафты, населенные растительными и животными видами, весьма далекими от комфортных, нивелированных по сезонам условий прародины. Продвижение в новые климатические и природные зоны требовало совершенствования уже имеющихся навыков и создания новых технологий производства, как правило, образующих сложную структуру. Было необходимо развивать стратегию и тактику жизнеобеспечения (охоты, домостроительства, освоения и использования пространства), т.е. ключевых технологий, или технологий жизни, имеющих решающее значение для выживания, и изобретений/ придумок («lifehacks»), с помощью которых можно было бы решать важные проблемы наиболее эффективным путем. Немногое можно сказать о возможностях ранних групп населения, достигших Арктики около 50 000 л.н., однако понятно, что они владели практически всеми необходимыми знаниями и умениями, позволявшими им комфортно существовать в условиях мамонтовой степи. Этот своеобразный биом сложился на севере Евразии около 50 000 л.н. и существовал до рубежа голоцена. Несмотря на ряд общих черт, он не был униформным ни в пространстве, ни во времени. Основной характеристикой его ландшафтов является их открытость - это холодная степь, открытая на все четыре стороны света, где отсутствуют деревья (или почти отсутствуют, произрастая в долинах, и далеко не повсеместно). Отсутствие дерева не катастрофа, но большое неудобство - это важный ресурс (материал для орудий и изделий, домостроительства, топлива). Его отсутствие трудно обойти, особенно в плане изготовления элементов комплекса охотничьего вооружения (древков). Единственным выходом было создание особой технологии производства длинных стержней из бивня мамонта, в результате чего имелась возможность изготавливать полноразмерные копья (подобные известным в Сунгире, на Яне и на Берелехе), и добывать мамонтов и других животных. В результате возник своебразный «цикл мамонта» - нужно добыть мамонта для того, чтобы его добыть снова. Эта технология потребовала развития стратегии и тактики охоты (которая никогда не была массовой и осуществлялась со строгим выбором цели), выработки технологии предварительной подготовки материала (бивней), технологии расщепления бивней, получения заготовок и обработки острий. Представление о полном цикле производства дают материалы комплекса Янских стоянок, известные из Янского «кладбища», участка «Б» (Яна-В) и пункта Северного (Яна-NP). Из Янского комлекса стоянок происходит крупнейшая в мире коллекция игл с ушком (N = 192). Костяные иглы с ушком и шилья составляют набор швейных инструментов, использовавшихся человеком каменного века повсеместно, однако в сравнении с прочими изделиями из кости, иглы на протяжении многих лет оставались недооцененным элементом культуры палеолита. Иглы с ушком появляются в интервале 50 000-40 000 л.н., первоначально в Сибири, в связи с особенностями температурного режима этих территорий: это область постоянно существующих отрицательных среднегодовых температур, в условиях которых существование человека невозможно без сложной многослойной одежды, и их присутствие свидетельствуют о наличии развитой формы швейного производства. Их появление связано с расселением в Северной Евразии анатомически современных людей, и в этом смысле иглы с ушком, как было неоднократно отмечено ранее, являются надежным культурно-историческим маркером. Данная инновация является, возможно, самым важным изобретением верхнего палеолита (критической технологией или придумкой, «lifehack»), поскольку позволяет получить все необходимое для жизнедеятельности в условиях климата, близкого к современному арктическому - одежду, обувь, жилище. Столь же значимой была технология производства длинных стержней из бивней мамонтов и умение добывать этих животных по необходимости. Наконец, определенные навыки управления популяцией (способность регулировать процесс воспроизводства населения, предотвращая кровосмешение) также можно рассматривать как ключевые знания, определяющие взаимоотношения внутри людских группировок, важные для их выживания. Обладание этими элементами системы жизнеобеспечения позволило человеку заселить арктические территории.

В самом широком смысле под хозяйством мы можем понимать совокупность средств производства, которые используются обществом для обеспечения своих потребностей и жизнеобеспечения. Для того, чтобы изучать хозяйственную структуру общества системно, с выходом на палеоэкономические построения, необходим выбор единого методологического подхода с использованием различных приемов комплексного анализа, который позволит на основе ограниченной выборки материала восстановить систему хозяйствования как неотъемлемую часть развития культуры и исторического процесса. На наш взгляд, наиболее универсальной теоретической основой для изучения хозяйства как по археологическим, так и по этнографическим данным является понятие хозяйственно-культурных типов (ХКТ), сформулированное М.Г. Левиным и Н.Н. Чебоксаровым в 50-е гг. XX в. В самом широком смысле под ХКТ понимается конкретный комплекс особенностей хозяйства и культуры, исторически складывающийся у различных по своему происхождению народов, находящихся на близком уровне социально-экономического развития и в сходных природно-географических условиях. По справедливому мнению Д.Г. Савинова, теория ХКТ оказывается не только самой близкой, но и наиболее адекватной возможностям интерпретации археологических источников. Детерминированность географического фактора делает ХКТ основополагающим для развития культуры, прежде всего, ее внеэтнических элементов. ХКТ, таким образом, наряду с этническими факторами определяет и систему жизнеобеспечения, и образ жизни (modus vivendi) как более широкую совокупность структурных элементов (природные условия, среда и система местообитания, жилая среда, потребности, питание, здоровье, освоение ресурсов, экономическая, социокультурная, ритуальная деятельность). В силу ограниченности археологических источников при реконструкции хозяйства необходимо прибегать к результатам этнографических исследований. И опять же, сопоставление археологических и этнографических материалов может вестись в рамках ХКТ, имеющих четкие, как нам кажется, археологические и этнографические реперы. Тем более, как показывают прежде всего этнографические исследования, материальная культура традиционного хозяйства достаточно консервативна и в рамках одного историко-культурного ландшафта в широком хронологическом диапазоне может иметь четкие аналогии. Поэтому вполне справедливо будет использовать для сравнения или реконструкций в рамках одной эколого-географической ниши и одного ХКТ предметы материальной культуры хозяйственного назначения, обозначенные в этнографических моделях, имеющих схожие черты с процессами, зафиксированными в археологии через материальное производство. Кроме того, ограниченность археологических источников может преодолеваться за счет использования тех научно-естественных методов, без которых сегодня изучать хозяйство по археологическим данным уже не представляется возможным (почвенно-археологические, палеогеографические, палеоботанические, палинологические, палеозоологические исследования, ГИС-методы). Только комплексный подход позволит в современной археологической науке наиболее полно реконструировать хозяйственную структуру того или иного общества.

Наскальные изображения Северо-Восточного Китая представляют собой вплоть до настоящего времени малоизученную область. Причиной тому являются преимущественно горно-таёжные ландшафты, слабая транспортная сеть, отсутствие в течение длительного времени интереса со стороны китайской археологии к региону и тематике, ряд других факторов. В 20122018 гг. лаборатория археологии и антропологии Амурского госуниверситета проводила полевые исследования на этой территории. К настоящему времени собраны сведения о 2830 местоположениях петроглифических объектов, их основная часть обследована, результаты исследований введены в научный оборот. Большинство петроглифов Северо-Восточного Китая находится на каменных плоскостях гор Большого и Малого Хингана. Все петроглифы Большого и Малого Хингана расположены на открытых скальных поверхностях. Наскальные изображения этого региона созданы при помощи техники нанесения на скальную поверхность красочного слоя. В качестве красителя использовалась в основном охра разных оттенков от краснокоричневого, бордового до ярко-оранжевого в редких случаях применялась краска черного цвета. На наскальных рисунках изображены как фигуративные образы, так и нефигуративные, абстрактные, знаки. Фигуративные образы представлены в основном антропоморфными и зооморфными изображениями. Абстрактные знаки представлены точками, кругами, крестами и другими геометрическими фигурами. Семантика наскальных изображений вплетена в историко-культурный контекст региона. Смысл большинства антропоморфных образов связан с половой магией, культом предков, рода (образы рожениц, фаллические персоны), анимизмом (образы сверхчеловеческих существ, духов) и шаманизмом, зооморфные образы вплетены в зоолатрию, промысловую магию, архаическую космологию. Петроглифы Большого и Малого Хингана имеют много общего с наскальными изображениями Монголии, Забайкалья и Приамурья. Наскальные изображения располагаются в широком хронологическом диапазоне от неолита до Средних веков.

Петроглифы Карелии выдающиеся памятники творческой деятельности жителей первобытного Севера, которые заметно выделяются на фоне наскального искусства Евразии. В отличие от других подобных объектов, они существовали короткий по археологическим меркам отрезок времени менее одного тысячелетия в рамках развитой и поздней фаз эпохи неолита 66,5 тыс. л.н. Петроглифы Онежского озера и Белого моря (в дельте реки Выг) находятся на расстоянии 300 км друг от друга и вместе с окружающим ландшафтом образуют крупные первобытные святилища под открытым небом, каждое из которых имеет свои особенности, сходство и различия. Сходство обусловлено общей хронологией, близкими природными условиями, единой культурной средой, а различия связаны с локальными традициями и предпочтениями. Особенности природной среды также влияли на выбор сюжетов и способ их показа. Наличие близких, а иногда и тождественных изображений свидетельствует о прямых контактах населения обеих территорий, некоторой преемственности и в целом близких путях эволюции наскального творчества Карелии. Наибольший исследовательский интерес представляют оригинальные изображения знаки и символы, которые с 1930-х годов вызывают научные споры. В наскальном искусстве Беломорья они единичны, но на восточном побережье Онежского озера это самые популярные после орнитоморфных образы, представленные разнообразными дисками или полумесяцами, часто дополненные мелкими деталями. С момента открытия такие изображения многими исследователями признавались ключевыми при расшифровке смысла Онежского наскального искусства (В. И. Равдоникас, А. М. Линевский, А. Я. Брюсов, К. Д. Лаушкин, Ю. А. Савватеев, Ф. В. Равдоникас и др.). Автором проанализированы современные научные данные почти о двухстах знаковых и символических изображениях, предложены их классификация и возможная интерпретация в качестве космических символов, игравших важную роль в мифологических представлениях, обрядах и ритуалах древних жителей Карелии. Брюсов, А. Я. (1940). История древней Карелии. Труды ГИМ, вып. IX. Москва. Лаушкин, К. Д. (1959). Онежское святилище. Новая расшифровка петроглифов Карелии. В сб.: Скандинавский сборник (с. 83111). Таллин. Лаушкин, К. Д. (1962). Онежское святилище. Опыт новой расшифровки некоторых петроглифов Карелии. В сб.: Скандинавский сборник (с. 177298). Таллин. Линевский, А. М. (1939). Петроглифы Карелии. Петрозаводск: Каргосиздат. Лобанова, Н. В. (2015). Петроглифы Онежского озера. М.: Изд-во Университета Дм. Пожарского. Равдоникас, В. И. (1937). Следы тотемических представлений в образах наскальных изображений Онежского озера и Белого моря. Советская археология, 1, 332. Равдоникас, В. И. (1938). Наскальные изображения Онежского озера. М.- Л.: Наука. Равдоникас, Ф. В. (1978). Лунарные знаки в наскальных изображениях Онежского озера. В сб.: У истоков творчества (с. 116132). Новосибирск. Савватеев, Ю. А. (1970). Залавруга. Ч.1. Петроглифы. Л. Савватеев, Ю. А. (1996). Наскальные изображения (петроглифы) Карелии. Петрозаводск, 125148.

У роботі досліджені території семи діючих парків («Тернівський», «Шахтарський», «Затишний», спортивний парк імені Суворова, парк біля палацу культури шахти «Родіна», «Саксаганський», «Руданівський»), одного занедбаного парку у зоні відчуження (парк шахти «Гвардійська») та одного саду готелю «Park House» (приватна власність). Оцінка екологічних умов цих об’єктів озеленення предбачала визначення типів: ландшафтів степу (за А. Л. Бельгардом), геохімічних ландшафтів (за Н. К. Чертко), місцерозташувань (за Л. Г. Раменським), лісорослинних умов (за Є. В. Алєксєєвим та П. С. Погребняком), а також зони забруднення атмосферного повітря (за І. А. Добровольським). У шести випадках території садів та парків розташовані на плакорних ділянках, де поширені елювіальні геохімічні ландшафти, відносно багаті трофотопи та дуже сухі і сухі гідротопи. Території спортивного парку імені Суворова та саду готелю «Park House» розташовані на заплавних ділянках, а занедбаного парку зони відчуження шахти «Гвардійська» – на схилових та низинних ділянках. У межах цих об’єктів озеленення переважають супераквальні геохімічні ландшафти, багаті трофотопи та сирі і свіжі гідротопи.