Academic literature on the topic 'Концепт «число»'

Мета роботи. У статті зроблений компаративний аналіз виконавських інтерпретацій Другого фортепіанного концерту С. Прокоф'єва китайської піаністки Ю. Ванг (на прізвисько «літаючі пальці», що можна порівняти з «чарівними літаючими пальцями» самого Прокоф'єва) і деяких вітчизняних піаністів вищого ешелону. Виявляються стильові параметри і стилістичні прийоми, характерні для даного Концерту, які створюють психологічно складну систему взаємоперетворюваних образів, що індивідуально розуміються різними інтерпретаторами. Методологія дослідження полягає в застосуванні історичного, естетичного, жанрово-стильового, музикознавчого аналітичного і виконавського підходів. Важливим видався компаративний метод, використаний для виявлення подібності й відмінностей виконавських інтерпретацій. Наукова новизна визначається висуненням принципово оновленого аналітичного підходу до фортепіанних концертів С. Прокоф'єва, у тому числі з боку їх виконавської тембрально-звукової властивості. Уточнюється специфіка створення семантичної моделі фортепіанних концертів Прокоф'єва китайськими піаністами, з урахуванням естетичного та інтонаційно-мовного підходів. Висновки. Виявлені характеристики виконавських інтерпретацій Другого фортепіанного концерту Прокоф'єва дозволяють визначити семантичні властивості фортепіанної концертності як стильової парадигми не лише композиторської, а й виконавської творчості, яка спроможна отримувати відчутний резонанс при взаємодії з установками національних піаністичних шкіл, віртуозно-актуалізованих специфічних темброво-артикуляційних властивостей фортепіанного звучання та естетичного концепту Радості. Ключові слова: жанр інструментального концерту, фортепіанний концерт, семантичні властивості фортепіанної концертності, фортепіанне звучання, концепт Радості, виконавська інтерпретація.

Вызов, который правый популизм бросил в США и консерватизму, и либеральной демократии, заслуживает самого внимательного рассмотрения сквозь призму идеологического подхода. На основе метода “идеологической морфологии” Майкла Фридена автор статьи анализирует идейные структуры американского консерватизма и популизма. Методология исследования предполагает разделение идеологий на несамостоятельные “с разреженным идейным центром” (thin-centred ideology) и “основные” (host ideology). Первые, в число которых входит популизм, формируют свой дискурс, заимствуя концепты у более универсальных “основных” идеологий, таких как консерватизм. Автор разбирает идейное содержание основных типов американского консерватизма (традиционализм, либертарианизм, социальный консерватизм, неоконсерватизм, палеоконсерватизм) и популизма, исследует развитие интеллектуального консервативного движения в США во взаимосвязи с идейной эволюцией популизма, выявляет соотношение американского консерватизма и популизма на различных исторических этапах, рассматривает роль консерватизма в формировании “трампизма” как современного варианта популизма в США, ушедшего, возможно, на время с политической сцены. Исследуются базовые элементы идеологической системы “трампизма”: антитеза “благородного американского народа” и “коррумпированной вашингтонской элиты”, концепт “единой воли народа”. Автору удалось выявить, что “трампизм”, с одной стороны, создает угрозу для либеральной демократии в США, но с другой – несет потенциал для ее корректировки. Прослеживается акцепция “трампизмом” палеоконсервативных идей внешнеполитического изоляционизма и экономического протекционизма, определяется соотношение “трампизма” с умеренным традиционализмом во внутриполитической повестке в период президентства Д. Трампа. Результаты состоявшихся в 2020 г. президентских выборов проанализированы в контексте идейно-политической эволюции республиканской партии.

Стаття присвячена дослідженню змісту, структури і засобів вербалізації концепту ФЕМІННІСТЬ в англійській мовній картині світу. Виявлено етимологічні й передконцептуальні характеристики досліджуваного концепту, його поняттєво-ціннісні й образно-ціннісні ознаки, здійснено семантичний аналіз первинних номінацій ФЕМІННОСТІ, описано засоби вторинної номінації як способи актуалізації концепту в англомовному дискурсі кінця XX-XXI століть. Комплексний концептуальний аналіз концепту ФЕМІННІСТЬ в сучасній англійській мові показав, що досліджуваний концепт належить до числа базових концептів у свідомості носіїв англійської мови та має складну структуру. Вербальні засоби, які репрезентують його характерні ознаки, формують поняттєво-ціннісну та образно-ціннісну складові. Перша репрезентована п’ятьма мікроконцептами, в яких яскраво виражені зовнішні, внутрішні, фізичні, біологічні та соціальні характеристики представниць жіночої статі. Антропоморфний концепт ФЕМІННІСТЬ включає в себе знання про жінку як істоту жіночої статі різного віку, особистість із притаманними їй зовнішністю та рисами характеру, субʼєкта, що виконує різноманітні соціальні ролі. Аналіз вторинних засобів номінації дав змогу виявити образно-ціннісну складову концепту ФЕМІННІСТЬ в англійській мові та охарактеризувати актуалізацію лінгвокультурного образу жінки за допомогою метафоричних виразів та фразеологічних одиниць. Встановлено, що досліджуваний концепт є об’ємним утворенням, що вербалізується естетичними, чуттєво-статевими, ментальними, психологічними, етичними, соціальними та професійними концептуальними ознаками.

Стаття присвячена моделюванню та системному опису концепту в фольклорній картині світу. Матеріалом було обрано прислів'я і приказки російської мови, тексти російських народних казок, зібраних і зафіксованих А.Н. Афанасьєвим, тексти билин, зібраних і зафіксованих Ю. Кругловим. При дослідженні використано алгоритм, що передбачає аналіз прислів'їв і приказок, в складі яких репрезентовано концепт, виявлення специфіки реалізації концепту «хитрість» в текстах російських казок в залежності від типу і поетики казки, дослідження реалізації концепту «хитрість» в текстах російських билин. Концепт «хитрість» відноситься до числа комунікативно-релевантних, значущих концептів російської фольклорної картини світу. Мовне втілення концепту «хитрість» відбувається за допомогою характеристики якості людини, характеристики носія якості, характеристики дій, які робить носій якості хитрість, характеристики прийомів, які використовує носій, характеристики предмета. Носіями якості хитрість у фольклорній картині світу є: премудрі діви, зазвичай це дружини або наречені героїв, самі герої, богатирі, старі люди, відьми і мачухи в чарівних казках і билинах; чоловіки, дружини, куми, недоброзичливці, шахраї, злодії, слуги, багатії, чиновники, священики, чаклуни і чаклунки, диявол, чорт, хвацько в прислів'ях, побутових казках і билинах; тварини, птахи, риби, комахи в прислів'ях і казках про тварин. Від носія якості хитрість залежить оцінка його дій оповідачем і слухачем. Прийоми, які використовує носій якості хитрість, складні і мудрі, проте вони дозволяють героям фольклорних творів зловмисно приховати справжні наміри, обдурити, вивернутися, проявляючи винахідливість і майстерність. Дії, які робить носій якості хитрість у фольклорній картині світу, засновані на використанні непрямих, обманних шляхів, прихованого наміру і лестощів, спритності, шахрайстві, крадіжці, вмінні знаходити вихід у складній ситуації і необхідності особливого підходу у вирішенні складних життєвих проблем. Характеристика форми, будови предмета, яка проявляється в майстерності, складності, нетиповості, хитромудрості.

Статья посвящена характеристике Первого фортепианного концерта С. Прокофьева в направленности на актуальное в современности интонационное решение. В центре анализа указанного сочинения С. Прокофьева - выявление стилевых составляющих композиции, которая оказалась в числе ранних сочинений репрезентантом авторского композиторского стиля и отражением стилевых преобразований мирового искусства 1910-х годов, которые образуют стилевую палитру интерпретационных поисков сегодняшнего дня. Ключевые слова: концерт как жанр, актуальная интонация, исполнение музыки, фортепианная выразительность звучания, стиль в музыке.

Цель исследования обусловлена необходимостью изучения процессов формирования тезауруса молодых отцов, молодых людей, с целью выявления наследуемых общественных ценностных ориентиров, обоснования вероятных стратегических траекторий развития семейных, брачных и репродуктивных отношений. Методология исследования представлена методологическими и теоретическими работами ученых, исследователей в области изучения молодежи как страты общества, а также применения тезаурусного подхода к оценке ценностных ориентаций общества. В исследовании применены методы корреляционной оценки переменных, а также графические методы оценки параллельных данных. Результаты исследования позволяют сделать ряд выводов о наметившихся негативных тенденциях, подрывающих социально устойчивый тезаурусный концепт семьи, что требует дополнительного и более детального изучения с формированием соответствующих программ, в том числе и государственного уровня позиционирования образа семейно-брачных и репродуктивных отношений в ценностном концепте современной молодежи.

Дан анализ некоего механизма мышления, приходящего в действие в случае заимствования иностранных научных (философских) терминов. Поскольку практически любое иностранное слово заучивается не с одним основным значением, а с несколькими близкими, то данное слово оказывается не просто одним из нескольких синонимов, а как бы вбирает в себя смысл их всех. В результате часто смысл слова в той литературе, для которой оно является заимствованным, оказывается отличным от смысла этого слова в литературе на том языке, из которого оно было заимствовано. Данный механизм, однако, далеко не всегда является проблемой – наоборот, часто его действие позволяет обогатить аппарат науки и философии. Но в этом случае возникает необходимость в «обратном переводе» заимствованного термина – переводе, который бы позволил донести до иностранного читателя те смыслы, которые в «родных» для данного термина языках либо остаются не актуализированными, четко не артикулированными, либо не связываются со специальным термином. На данную проблематику авторы вышли в результате анализа термина «концепт», сравнительно недавно вошедшего в российский научный и философский оборот. Поэтому в статье также рассматривается история использования понятия концепта от Средневековья до наших дней, анализируются различные значения, в которых соответствующий термин употребляется в философии и науке. Делается попытка показать, что в отечественной литературе понятие концепта часто может приобретать несколько иной смысл, чем он имеет в европейской (в том числе и благодаря действию описанного механизма).

Идеи когнитивной лингвистики (Дж. Лакофф, М. Джонсон, В.А. Маслова и другие) находят широкое применение не только в лингвистике, но и в междисциплинарной сфере. Целью статьи является применить когнитивно-лингвистический анализ к концепту ВРЕМЯ в книге А. де Кюстина «Россия в 1839 году». Доказывается, что алогичность и двойственность образа России у де Кюстина связана, в том числе, со спецификой понимания им концепта ВРЕМЯ. The ideas of the cognitive semantics (J. Lakoff, М. Johnson, R. Langacker, L. Talmy) are used not only in linguistics, but in interdisciplinary sphere. The paper aims to apply the cognitive-linguistic approach to the concept TIME as exemplified in the A. de Custine’s book «La Russie en 1839». We prove that the ambiguous image of Russia is partly due to the specificity of the Custine’s concept of TIME.

В статье рассматривается семантическое пространство концептов “Spiel” («игра») и “Kampf” («борьба»), которое, как показало исследование, достаточно полно и системно структурировано. Концептосфера “Spiel” («игра») и “Kampf” («борьба») выявлена по базисным пропозициям с опорой на лексическое значение слов и контексты их употребления в соответствии с репрезентациями пяти базисных фреймов: предметного, акционального, посессивного, идентификационного, компаративного. Количественное измерение концептов определяется в соответствии с лексикографическим описанием: оппозиция форм единственного и множественного числа зафиксирована в словарях и подтверждается в корпусе выбранных для анализа текстов и языковых контекстов. В квалитативном, качественном, отношении концепты оцениваются нейтрально. Локативные характеристики представлены у концепта “Spiel”. В схемах контактного действия “Spiel” («игра») и “Kampf” («борьба») выступают в нескольких ролях — объекта и медиатива. В качестве субъектов “Spiel” («игра») и “Kampf” («борьба») выступают базовые концепты “Kraft” («сила») и “Macht” («власть»). Ханна Арендт определяет борьбу в качестве родового признака политики — «борьба за власть» (ради власти). Борьба в ее представлении может выступать родовым признаком жизни (Leben). Мишель Фуко определял власть через родовой признак — как игру (Spiel), которая в непрерывных столкновениях и противостояниях (Kämpfen) соотношение сил преобразует, усиливает и извращает. Борьба (Kampf), по мнению Фуко, выступает средством игры (Spiel), в определенном смысле — ее формой. The paper examines semаntic space occupied by the concepts of “Spiel” («game») and “Kampf” («struggle»), which, as the research shows, is comprehensively and systemically structured. The conceptual sphere of “Spiel” and “Kampf” is elicited with consideration of the basic propositions, proceeding from the lexical meaning of the words and the contexts of their usage, according to the representations of the five basic frames (subject-focused, actional, possessive, identificational, comparative). The quantitative evaluation of the concepts is determined according to their lexicographic descriptions: opposition of the singular and plural forms is registered in dictionaries and confirmed by the corpus of texts and language contexts selected for analysis. From the qualitative and quantitative perspectives, the concepts are assessed neutrally. Locative characteristics are found in the concept of “Spiel”. In the patterns of contact interaction, “Spiel” and “Kampf” perform several roles — those of the object and the mediative. The role of the Subject for “Spiel” and “Kampf” is performed by the basic concepts of “Kraft” (force) and “Macht” (power). Hannah Arendt sees struggle as the generic feature of politics — “struggle for power” (for the sake of power). And power, as she sees it, might act as the generic feature of life (Leben). Michel Foucault defined power by its generic feature as a game (Spiel), which, in the course of incessant conflicts and oppositions, transforms, enhances or distorts the balance of powers. Struggle (Kampf), from Foucault’s viewpoint, is a means of playing (Spiel), and, in a certain sense, is its form.

Кваліфікаційна робота присвячена дослідженню простих числівників у лексико-семантичній системі української мови. Новий підхід до числівників як лексем української мови зі своєю історією, семантичним потенціалом, що відображає специфічні особливості кожної окремої числової структури, дозволяє певним чином змінити традиційний погляд про їхню семантичну однозначність, проаналізувати їхні граматичні особливості. Тому існує потреба проаналізувати числівники з погляду їхніх семантичних і структурно-словотвірних особливостей. Ці та низка інших аспектів і зумовлює актуальність теми дипломної робити.

Статья посвящена анализу деятельности и письменному наследию российских дипломатов, работавших в конце XIX — начале XX вв. на Балканах: в Македонии и Албании. Автор рассматривает оставленные ими характеристики балканских народов, в том числе с точки зрения их происхождения и этничности. В статье использованы неопубликованные архивные документы.

В статье рассматривается деятельность знаменитого русского, белорусского и украинского первопечатника Ивана Федорова (ок. 1520 — 5 декабря 1583 года). В 1564 г. он выпустил в Москве первую точно датированную русскую книгу «Апостол», а затем несколько других книг. В конце 1560-х годов в имении белорусских православных магнатов Ходкевичей Заблудове Иван Федоров напечатал еще ряд изданий, в их числе «Евангелие учительное» 1569 г. А в 1570-х — начале 1580-х годов во Львове и Остроге он издал ряд других книг. Среди них была и первая печатная Библия на церковнославянском языке — Острожская библия.

В статье рассказывается об Аввакуме Петрове (1620–1682) — видном представителе русских старообрядцев, выступавших против церковных реформ, которые были предприняты патриархом Никоном в средине XVII в. Особенное неприятие вызывали в их среде введение троеперстного крестного знамения вместо многовекового двуперстного и правка древних богослужебных книг по новопечатным греческим изданиям. Автор прослеживает трагическую судьбу ревностного протопопа, подвергавшегося властями жестоким репрессиям и в конце концов заживо сожженного по их приказу в деревянном срубе. Значительное внимание уделено в статье и литературным сочинениям Аввакума, в том числе и его первого в истории русской литературы жития-автобиографии.

Тридцятиріччя незалежності України дає змогу подивитися на пройдений складний і тернистий шлях, який наша країна пройшла, повстаючи з руїн по- страдянського простору і розбудовуючи незалежну демократичну правову державу, проаналізувати його й оцінити здобутки і виявити прорахунки, дати загальну оцінку змінам і численним реформам, що відбулися. Розуміння тенденцій еволюціонування сучасного цивільного процесу важ- ливе, оскільки дозволяє більш точно визначати шляхи вдосконалення законодавства й судової практики і сприяє формуванню адекватної до сус- пільних запитів системи цивільного процесу й системи цивільної юрисдик- ції в цілому. Інститути правосуддя й судочинства повинні модернізуватися відповідно до потреб сучасного суспільства, виходячи не тільки з такого очевидно- го цивілізаційного факту, як фундаменталізація прав людини у межах на- ціонального й інтернаціонального правопорядків. Тому беззаперечною є необхідність віднайдення відповідних концептів, що стосуються спад- коємності, традицій і новацій у цивілістичній процесуальній сфері і які відображали б сучасні теоретико-прикладні проблеми науки цивільного процесуального права1. Важливим для розвитку є й аспект міжнародно-правового характеру, оскіль- ки в сучасних умовах гармонізації й уніфікації цивільних процесуальних про- цедур, інститутів, вироблення загальносвітових і європейських стандартів спеціалісти, причетні до розробки процесуального законодавства, звісно, знаходяться під впливом цих концепцій і підходів. Орієнтиром для вдосконалення законодавства є потреби практики, котрі, накладаючись на історично сформовані способи їх вирішення за кордоном, тобто у міжнародному праві, стимулюють пошук і наближають віднайдення нового вирішення проблеми. Крім того, розвиток самого суспільства, сучасних технологій, зокрема, пов’я- заний із штучним інтелектом і комунікаціями, або неочікувані виклики всесвітнього характеру також впливають на еволюцію права, у тому числі цивільного процесуального. Так, пандемія Ковід-19 змусила скоріше перехо- дити на онлайн-технології здійснення судових процесів. Таким чином, на кожному витку розвитку процесуального права і всієї сис- теми цивільної юрисдикції необхідно обрати найбільш прийнятний і раціо- нальний процесуальний інструментарій, який буде адекватніше відображати існуючі реалії. Виходячи із сказаного, необхідно насамперед виокремити тенденції вдоскона- лення цивільного процесу, які характеризують його сучасний стан і дають змогу спрогнозувати шляхи його подальшого розвитку.

Уже почти 100 лет, со времени работ А. Нуммедаля (Nummedal, 1929) исследователи не сомневаются в заселении северо-западных арктических территорий не позднее рубежа плейстоцен-голоцен (около 12 тысяч лет назад). Первые поселенцы проникают в Фенноскандию, на полуостров Сконе южной Швеции, в самом конце плейстоцена с территории северогерманской низменности. Поступательному, сравнительно быстрому продвижению на север вдоль узкой полоски норвежского побережья способствовали ускоренное освобождение этих участков от ледника под действием уже «греющего» Гольфстрима и использование водного (морского) транспорта, что косвенно подтверждается очень ранним заселением удаленных островов в незамерзающих водах Северного, Норвежского и Баренцева морей. Благодаря всем этим факторам северные первопроходцы уже в бореальный период (не позднее 10 000 лет назад) достигли арктического побережья Фенноскандии (Шумкин 1986, 15-33; Шумкин 1993). Судя по расположению памятников, основой существования первопроходцев были морское собирательство и охота в прибрежной зоне, на литоралях, дополняемые охотой на сухопутных животных. Орудия изготавливались в основном из местного кварца и окремненных пород. Кроме чумов использовались небольшие слабо углубленные жилища. Не вызывает сомнений, что в это время люди использовали лодки, поскольку есть стоянки на островах, удаленных на значительное расстояние от материка в незамерзающих морях (Shumkin 1992: 146-150). Небольшие мезолитические коллективы морских собирателей и рыболовов, попав в экстремальные условия, оказались в изолированном положении, сопровождавшемся стагнацией и даже деградацией материальной культуры, но, тем не менее, сохранили древние мировоззренческие традиции, о чем свидетельствуют крупномасштабные, выполненные методом «прошлифовки» линий, петроглифы этого времени и несколько более поздние писаницы. Мезолитические памятники Лапландии большинство специалистов традиционно связывает с культурой комса. Открытие в 2002 г. в 60 км от побережья Баренцева моря и раскопки (Rankama T., Kankanpaa J. 2014: 147-159) мезолитической стоянки Суяла (Финляндия) с пластинчатой индустрией позволило финским археологам выдвинуть предположение о второй, более поздней волне заселения этой арктической территории, теперь уже через Финляндию и Карелию. Эта гипотеза - продвижение на север населения бутовской традиции - требует серьезного анализа и подтверждения. Но и даже в таком случае это не может опровергнуть европейскую «прародину» первых поселенцев, а двухкомпонентность материальной культуры комса была убедительно установлена археологом П. Вудманом еще в конце прошлого века (Woodman, 1993). Определенное, более ускоренное развитие начинается с благоприятными изменениями климатических условий (атлантический оптимум), позволившее к началу неолита (около 6,5 тыс. лет назад) заселить практически все регионы Северной Фенноскандии. Постепенно осваиваются новые виды и источники сырья (сланец, шифер), что способствует совершенствованию техники обработки и производству новых типов орудий. Начинается широкое применение шлифованных изделий из сланца, налаживаются контакты с более южным населением, от которого заимствуются навыки керамического производства. Все более существенными становятся признаки начала активного морского зверобойного промысла. Эти изменения оказывали, наряду с природными и социальными факторами, значительное стабилизирующее воздействие на местные популяции. Наметившиеся тенденции аккумулируются в эпоху раннего металла (4-2,5 тыс. лет назад), когда на побережье Северной Фенноскандии складывается яркая культура (Грессбаккен) морских охотников и рыболовов. Возникают многочисленные постоянные поселения с десятками долговременных жилищ, расположенных вплотную к древней береговой линии. Для этого периода (конец неолита и эпоха раннего металла) известны поселения, на которых сохранилась органика. Помимо каменных присутствуют костяные и роговые орудия, гарпуны (в том числе поворотные), остроги, рыболовные крючки, кинжалы, наконечники стрел и изделия неутилитарного назначения. Среди кухонных отбросов до 90% - кости морских животных (тюленей, моржей, китообразных). Немало костей морских рыб семейства тресковых. Долговременные углубленные зимние жилища этого периода представляли собой довольно сложные сооружения, в которых могли проживать 10-20 человек. Таким образом, население северной окраины Европы, начиная с эпохи мезолита, постепенно вырабатывает комплекс культурных адаптаций, позволяющий в рамках присваивающего хозяйства вести оседлый образ жизни в суровых арктических условиях. Выбор мест обитания (кромка морского побережья), фаунистические материалы (преобладание морских млекопитающих), орудийные комплексы (гарпуны, в том числе поворотные, крупные рыболовные крючки, грузила, якоря) и объекты духовной культуры (сюжеты петроглифов) определенно свидетельствуют о сложившейся специализированной культуре охотников на морского зверя. Учитывая обилие природных ресурсов региона и довольно высокий уровень материальной культуры, можно считать выбранную адаптационную модель очень удачной, на тот момент позволяющей населению устойчиво «процветать» и развиваться в данном арктическом окружении. Необходимость объединения крупных устойчивых коллективов для результативной морской охоты приводит к появлению внушительных по размерам углубленных жилищ. Умение изготавливать деревянные лодки документально подтверждается присутствием лодок в многочисленных сюжетах петроглифов Канозера (Колпаков, Шумкин, 2012). Все это, а также наличие специализированных эффективных орудий морского промысла (особенно поворотные гарпуны) обеспечивало постоянный достаток, даже изобилие продуктов жизнеобеспечения охотникам на морского зверя (Shumkin, 1992: 146-150). Если рассматривать проблему с точки зрения исторических реконструкций по археологическим данным, то не вызывает сомнений, что с мезолита на этой территории идет непрерывное развитие местной адаптационной модели древними коллективами. Таким образом, возможность крупных миграций в Северную Фенноскандию после первоначального заселения выглядит маловероятной. Правда, некоторые эпохальные инновации (внедрение керамики, металл) приходят с южных территорий, но это можно объяснить заимствованиями. Особое место в археологии Лапландии занимает уникальный для всей Евразийской Арктики эпохи раннего металла (середина II тыс. до н.э.) Кольский Оленеостровский могильник на Большом Оленьем острове в Кольском заливе Баренцева моря (далее - КОМ). Немногочисленные другие находки погребений этого времени ничего не могут добавить к выводам, имеющим своим источником этот могильник, обладающий редчайшей для Севера сохранностью органических материалов, которая вызвана тем, что погребения были совершены в песчаном грунте с обильной примесью морских раковин и еще в древности перекрыты слоем торфа (Колпаков, Мурашкин, Хартанович, Шумкин, 2019). Во многих наших работах (Шумкин 1990, Shumkin 1990, 2000, и др.) неоднократно уже приводились и акцентировались археологические свидетельства возможного проникновения около 4 тысяч лет назад крайне малочисленных групп пришельцев, скорее всего восточного происхождения, которые, как нам казалось, не могли серьезно повлиять на достаточно развитые сообщества «лапландцев», тем более изменить их облик, быт и традиции. Они должны были быстро ассимилироваться, оставив единичные следы в культуре, возможно в генофонде. Наши предположения основываются на единовременности появления и неутилитарном проявлении таких модификаций, как: 1) присутствие на некоторых памятниках (от Большеземельской тундры до Северной Финляндии, но, особенно важно, что в том числе и в КОМ) фрагментов т.н. «вафельной» керамики близкой сосудам ымыяхтахской культуры (Федосеева 1980), которая выглядит инородной и не имеет местного типологического развития; 2) новые сакральные представления, в частности единичные инновации в наскальном творчестве; 3) отдельные элементы «шаманской» атрибутики у местных колдунов - нойдов. Все это следствие, скорее, не заимствований или конвергенции, а результаты непосредственного присутствия «носителей новшеств» на древней земле Северной Фенноскандии (Shumkin 1990). Но оказывается, все могло быть более «серьезно», как аргументировано показывают новые данные. На результаты недавнего полногеномного анализа нескольких образцов из КОМ, выполненного на фоне широкого круга сравнительных генетических данных практически по всему населению Евразийского континента, вероятно, необходимо обратить внимание еще раз. Так, палеогенетики делают вывод о том, что… 3500-летние древние индивидумы из Большого Оленьего представляют самую высокую долю сибирских нганасанских предков, наблюдаемых в этом регионе…, и …значительный компонент, связанный с нганасанами, у жителей «Большого» с Кольского полуострова обеспечивает самые ранние прямые генетические доказательства восточной миграции в этот регион… (Lamnidis, Majander et al., 2018, p. 8). Поясним, что современные нганасаны подразумеваются здесь, конечно, не как прямые «носители» древних генов из Сибири на Кольский полуостров. А выступают скорее как наиболее «яркие» современные представители крайне специфического антропологического комплекса, распространенного на Крайнем Севере Сибири в настоящее время. Весьма вероятно, что население с подобным комплексом заселяло огромные ее территории в древности. Об этом свидетельствует и выявленная генетическая близость нганасан и юкагиров, проживающих сейчас на весьма отдаленных территориях (Таймыр и Восточная Сибирь соответственно), но и в то же время населяющих регион распространения в древности культур ымыяхтахской археологической общности. При сравнительном изучении материалов по современным саамам и древним жителям Кольского п-ова методами краниологии, одонтологии, палеогенетики выясняется, что между ними нет непосредственной связи. Результаты единодушно указывают на максимальную близость древних «оленеостровцев» (КОМ) к современным манси, а по генетическим маркерам неожиданно - и к юкагирам, проживающих сейчас в Восточной Сибири. К погребенным в КОМ по данным палеогенетики также близки селькупы и эвены (Lamnidis, Majander et al., 2018; Колпаков, Мурашкин, Хартанович, Шумкин, 2019). Данные одонтологии свидетельствуют о сходстве «оленеостовцев» по признакам зубной системы к материалам из памятников ымыяхтахского типа в Сибири. Таким образом, археологические, антропологические, палеогенетические данные дают основания аргументированно говорить о возможности проникновения в Арктической зоне Евразии сибирского населения далеко на запад.

На основании совокупности полученных к настоящему моменту археологических, антропологических и археогенетических (палеогенетических) данных можно думать, что анатомически современные люди, вероятнее всего, еще прежде их разделения на главные линии - западноевразийскую (европейскую) и восточную (азиатскую) оказались способны расселиться на пространствах Северной Евразии, включая ее арктические пределы, уже около 50 000 л.н. На это указывают, в частности, археологические свидетельства (находки близ Сопочной Карги на западном Таймыре и из стоянки Бунге-Толль-1885 на р. Яне в Восточной Сибири), антропологические остатки и геном из Усть-Ишима, и геном Янских людей (древнего палеосибирского населения), сформировавшийся ранее 40 000 л.н., вскоре после появления западной и восточной линий генома анатомически современных людей, населявших Евразию. Их раннее появление в арктических широтах было бы трудно объяснить в рамках прежней модели «исхода», в геохронологическом смысле следующим за извержением вулкана Тоба. Новые данные, появляющиеся в результате расширения инструментария исследований (а не только механического увеличения их числа), дают основания оценивать время появления анатомически современных людей вне Африканского континента ранее 85 000 л.н., а возможно, и ранее, причем эти люди уже обладали гибкой культурой и технологиями, позволявшими успешно обживать новые экологические ниши. Совершенствование этих навыков позволило им, в конце концов, завоевать весь мир, часть которого была к тому времени населена представителями ранних форм рода Homo. Так или иначе, ранние не-африканские Homo sapiens ранее 85 000 л.н. находились на Аравийском полуострове и начали осваивать его окрестность. Далее их путь теряется во мраке времен, однако ясно, что в течение следующих 25-30 тысяч лет была освоена значительная часть континента. Необходимо подчеркнуть, что это были очень редко распределенные в пространстве, микроскопические по численности группы. Вызовами на этом долгом пути были климатические условия и ландшафты, населенные растительными и животными видами, весьма далекими от комфортных, нивелированных по сезонам условий прародины. Продвижение в новые климатические и природные зоны требовало совершенствования уже имеющихся навыков и создания новых технологий производства, как правило, образующих сложную структуру. Было необходимо развивать стратегию и тактику жизнеобеспечения (охоты, домостроительства, освоения и использования пространства), т.е. ключевых технологий, или технологий жизни, имеющих решающее значение для выживания, и изобретений/ придумок («lifehacks»), с помощью которых можно было бы решать важные проблемы наиболее эффективным путем. Немногое можно сказать о возможностях ранних групп населения, достигших Арктики около 50 000 л.н., однако понятно, что они владели практически всеми необходимыми знаниями и умениями, позволявшими им комфортно существовать в условиях мамонтовой степи. Этот своеобразный биом сложился на севере Евразии около 50 000 л.н. и существовал до рубежа голоцена. Несмотря на ряд общих черт, он не был униформным ни в пространстве, ни во времени. Основной характеристикой его ландшафтов является их открытость - это холодная степь, открытая на все четыре стороны света, где отсутствуют деревья (или почти отсутствуют, произрастая в долинах, и далеко не повсеместно). Отсутствие дерева не катастрофа, но большое неудобство - это важный ресурс (материал для орудий и изделий, домостроительства, топлива). Его отсутствие трудно обойти, особенно в плане изготовления элементов комплекса охотничьего вооружения (древков). Единственным выходом было создание особой технологии производства длинных стержней из бивня мамонта, в результате чего имелась возможность изготавливать полноразмерные копья (подобные известным в Сунгире, на Яне и на Берелехе), и добывать мамонтов и других животных. В результате возник своебразный «цикл мамонта» - нужно добыть мамонта для того, чтобы его добыть снова. Эта технология потребовала развития стратегии и тактики охоты (которая никогда не была массовой и осуществлялась со строгим выбором цели), выработки технологии предварительной подготовки материала (бивней), технологии расщепления бивней, получения заготовок и обработки острий. Представление о полном цикле производства дают материалы комплекса Янских стоянок, известные из Янского «кладбища», участка «Б» (Яна-В) и пункта Северного (Яна-NP). Из Янского комлекса стоянок происходит крупнейшая в мире коллекция игл с ушком (N = 192). Костяные иглы с ушком и шилья составляют набор швейных инструментов, использовавшихся человеком каменного века повсеместно, однако в сравнении с прочими изделиями из кости, иглы на протяжении многих лет оставались недооцененным элементом культуры палеолита. Иглы с ушком появляются в интервале 50 000-40 000 л.н., первоначально в Сибири, в связи с особенностями температурного режима этих территорий: это область постоянно существующих отрицательных среднегодовых температур, в условиях которых существование человека невозможно без сложной многослойной одежды, и их присутствие свидетельствуют о наличии развитой формы швейного производства. Их появление связано с расселением в Северной Евразии анатомически современных людей, и в этом смысле иглы с ушком, как было неоднократно отмечено ранее, являются надежным культурно-историческим маркером. Данная инновация является, возможно, самым важным изобретением верхнего палеолита (критической технологией или придумкой, «lifehack»), поскольку позволяет получить все необходимое для жизнедеятельности в условиях климата, близкого к современному арктическому - одежду, обувь, жилище. Столь же значимой была технология производства длинных стержней из бивней мамонтов и умение добывать этих животных по необходимости. Наконец, определенные навыки управления популяцией (способность регулировать процесс воспроизводства населения, предотвращая кровосмешение) также можно рассматривать как ключевые знания, определяющие взаимоотношения внутри людских группировок, важные для их выживания. Обладание этими элементами системы жизнеобеспечения позволило человеку заселить арктические территории.

Определены базовые теоретические концепты модели циркулярной экономики: безотходного производства, регенеративного дизайна, функциональной экономики, экономики производительности и промышленной экологии. Рассмотрены основные направления институализации циркулярной экономики в рамках политики «зеленого» роста. Выделены положительные эффекты развития циклических бизнес-моделей, отвечающих принципам «зеленого» роста, в том числе гибридный и мультипликативный характер циркулярных технологий и практик, способствующих их диффузии и масштабированию. Выявлены и охарактеризованы основные барьеры имплементации модели циркулярной экономики в отечественную практику: финансовые, технологические, институциональные, социальные, политико-административные. Определены задачи перехода к циркулярной экономике в рамках политики зеленого экономического роста. Обосновано значение циркулярной экономики для целей управленческих трансформаций в лесном секторе РФ и основные институциональные стимулы к этому процессу

Изучен характер изменений растительности в результате климатических осцилляций в среднем течении р. Раздольная и близлежащих водораздельных пространств, начиная с конца среднего голоцена и при неоднократной трансформации ландшафтов при сельскохозяйственном освоении. Развитие растительности проходило в контрастных климатических условиях, наиболее сильно изменялась увлажненность. Детально реконструкции проведены для последних 2 тыс. кал. л. Изучение споровопыльцевых комплексов позволило выделить шесть споровопыльцевых зон, а также определить специфику формирования палиноспектров, которые включают пыльцу и споры растений, произраставших на данной территории, и пыльцу, принесенную воздушными и водными потоками, в том числе древнюю из нижнемеловых и палеогеннеогеновых отложений. Разрезы включают погребенную почву, сформированную в засушливый период во второй половине позднего голоцена. В это время были широко распространены остепненные полынные, разнотравные луга и березовые редколесья. Климатические условия в конце VIIX вв. постепенно стали более теплыми и влажными. Снижение температуры при высоком увлажнении в малый ледниковый период с постоянным обновлением субстрата на пойме во время наводнений привело к увеличению площадей, занятых сообществами березы овальнолистной. В лесной растительности низкогорья увеличилось участие сосны густоцветковой и берез. Споровопыльцевые комплексы включают пыльцу темнохвойных, в том числе кедра корейского, принесенную во время наводнений из верховий бассейна. Слабо изученным вопросом является оценка воздействия человека на природную среду в средневековье и более ранние эпохи. Не всегда есть информация о том, какой природный облик имела растительность до преобразования в ходе хозяйственной деятельности. Район работ был выбран около Старореченского городища, что дало возможность оценить влияние природопользования во времена Бохайского государства на основе анализа споровопыльцевых комплексов. Проанализирована роль антропогенного фактора в развитии растительности во время заселения долины первопоселенцами XIXначала XX века и при развитии современных агрокомплексов.Studies of floodplain section provided materials for reconstructing a relative importance of natural and anthropogenic factors in the vegetation development in the Razdolnaya (Suifun) River basin near the Starorechenskoye site attributed to the Bohai culture. The transformation of vegetation in the middle reaches of the Razdolnaya River and surrounding areas was influenced by climate change, since the end of the middle Holocene, the impact on vegetation has increased under the influence of agricultural activities. Six pollen zones were distinguished. The studied sequences include a paleosol that developed during a prolonged period of drought at the 2nd half of the late Holocene. The period was noted for a wide occurrence of steppe and forb meadows with wormwood, and open birch forests. The climate became gradually warmer and more humid since the late 7th to 10th centuries. A decrease in temperature at a sufficiently high humidity in the Little Ice Age (the 13th 19th centuries) led to an increase in the areas occupied by the Betula ovalifolia communities. The pollen assemblages display an appearance of dark conifers and Korean pine pollen brought by floods from the upper reaches of the river. In Pinus densiflora and birches gained in importance in the forests of mountain. The recent pollen spectra are indicative of the wide development of agricultural landscapes. The anthropogenic influence to the vegetation was connected with Bohai settlers. The role of the anthropogenic factor in the development of vegetation during the settlement of the valley by the first settlers of the XIXearly XX century and the development of modern agrocomplexes is analyzed.

Нефигуративные мотивы, или знаки, многочисленны и исключительно разнообразны в пещерном искусстве палеолита и являются его важной интегративной частью. Существуют различные классификации знаков. А. Леруа-Гуран первоначально выделил два больших класса знаков знаки полные и тонкие, соотнеся их с женской и мужской сексуальной символикой соответственно. Впоследствии он добавил к ним еще один, третий класс мотивов. Д. Виалу выделил в пещерах Арьежа (Франция) 3 главные категории: знаки пунктирные, знаки линеарные и знаки постоянной или комплексной структуры (иначе знаки сконструированные), разделив их на 50 подтипов. Ж. и С. Совэ определили 12 важнейших вариаций знаков, или ключей : простые геометрические фигуры, окружности, треугольные, четырёхугольные, пятиугольные, линии с боковым утолщением (клавиформы), стрелы, углы, кресты, отрезки и пунктуации. Все эти типы включают большое число вариаций. Знаки появляются с самого начала настенного искусства в форме чашечек, округлостей и треугольников, происхождение которых связывают с символикой вульв. К концу верхнего палеолита они теряют свое разнообразие и постепенно монополизируют всю орнаментацию на азильских и романельских гальках. Наблюдается географическое распределение знаков в различных локальных районах дислокации декорированных пещер. Нефигуративные мотивы в двух сравниваемых районах во многом схожи. И там, и тут есть простые знаки в виде линий прямых или волнистых (серпентиформы), групп пятен, расчерченных четырёхугольников, лесенок . Лесенкообразные знаки отмечены в пещерах Альтамира и Эль Кастильо. В Игнатиевской пещере есть пример клавиформы, поразительно напоминающей отдельные аналогичные мотивы из Западной Европы. Наибольшее распространение эти изображения получили примерно в то же время, в какое были созданы рисунки и в Игнатиевской пещере. Например, в Нио есть знаки стабильной формы в виде линии с небольшим утолщением на конце, выделенные в отдельный тип. Есть они в Труа Фрэр и Пиндаль. Особенно впечатляет их присутствие в Ла Цуллавера, где они расположены, как на алтаре. Все эти знаки распространены преимущественно во французских Пиренеях и Кантабрии. Схожи и знаки в виде острий (называемые стреловидные или копьевидные) из Игнатиевской пещеры и, например, Нио, но которых нет в Каповой и Серпиевской 2. Один из гравированных знаков в пещере Комбарель напоминает расчерченные трапеции Каповой пещеры, только без ушек . Очень близки им и красные решётчатые знаки из пещеры Еррериа в Испании. В Куньяк имеются спиралевидные пятна с окончанием в виде запятой, очень похожие на два знака в Игнатиевской пещере. Часто можно видеть ансамбли знаков в узких кулуарах или нишах, как в пещере Пасьега (Испания), что характерно и для Каповой, и для Игнатиевской пещер. Различные типы знаков в Западной Европе имеют территориальное и хронологическое распределение. Это же можно видеть и на Урале, где нефигуративные мотивы Каповой и Игнатиевской пещер различны. Для Каповой пещеры специфичным является знак трапеция с ушками , для Игнатиевской круг, обрамленный тремя отрезками, след носорога , которые не встречены в западноевропейских пещерах.

вопросы развития «европейской идентичности» русскоязычных эмигрантов, проживающих в Европе, рассматриваются в контексте русскоязычного образования за рубежом. Культурный концепт европейской идентичности все более размывается и становится неприемлемым в реальной интеграционной политике, особенно в связи с событиями в Европе последних двух лет. Автор исследует процессы, происходящие внутри многочисленной русскоязычной диаспоры, прежде всего, в той ее части, которая состоит из эмигрантов с постсоветского пространства, выехавших на постоянное проживание в Европу после распада Советского Союза, в 1990–2000-е гг. В последнее десятилетие в европейских государствах фиксируется рост числа образовательных организаций с обучением на русском языке и преподаванием русского языка. Длительные наблюдения автора за деятельностью этих образовательных организаций убеждают в том, что они выполняют запрос семей русскоязычной диаспоры в связи с двумя реализуемыми адаптационными стратегиями. Первая родительская стратегия вызвана желанием сделать интеграцию своих детей в принимающее инокультурное общество психологически комфортным процессом, без разрыва с родным языком и культурой. Для другой части родителей характерна вторая адаптационная стратегия: они «прячутся» в пространстве своего языка и культуры, поскольку не готовы к быстрой социально-культурной и психологической адаптации в принимающее общество. Автор статьи делает вывод, что в европейских странах в основе развития образования на русском языке лежит не только решение задачи сохранения и поддержки родного языка и культуры. Создающиеся русские школы также способствуют сохранению ценностного «русского» взгляда на образование, его содержание и цели. Можно предположить, что в какой-то степени эти процессы помогают эмигрантам из России и вообще постсоветского пространства позиционировать свое отличие от других жителей Европы и конструировать особую идентичность, которую можно условно именовать «русскоязычные европейцы». the development of the “Russian identity” of Russian-speaking emigrants living in Europe is researched in the context of the processes in the sphere of Russian-language education abroad. We note that the cultural concept of European identity is becoming indistinct and unacceptable within the real integration policy, especially in connection with the events happening in Europe during the latest two years. That is why the author of the article is interested in the processes occurring inside the Russian-speaking diaspora, especially among those post-Soviet emigrants who left for Europe in the 1990–2000, after the destruction of the Soviet Union. During the latest seven – twelve years there can be fixed the growth of the number of educational organizations in European countries that teach Russian and in Russian. Long-term observation of their activities convinces the author that such schools and kindergartens satisfy the query of the families of Russian-speaking diaspora following two adaptation strategies. The first strategy that some parents follow is inspired by the wish to make integration of their children into the accepting foreign-culture society a psychologically comfortable process, without the break with mother language and culture. Other parents follow the other adaptation strategy and “hide” in the environment of their mother language and culture because they are not ready to be socially, culturally, and psychologically adapted to the accepting society. The basis of the development of Russian-language education in European countries is not only the aspiration to save and support mother language and culture. Russian schools also help to conserve the valuable “Russian” outlook on education, its content, and its aims. We can suppose that to some extent these processes help emigrants from Russia and post-Soviet countries to position their distinction from other people living in Europe, to construct their own identity that can be named, for example, “Russian-Speaking Europeans”.