Auswahl der wissenschaftlichen Literatur zum Thema „Буддизм и искусство“

В статье опубликованы предварительные результаты изучения нижнего строительного горизонта Краскинского городища – центра округа столичной области государства Бохай (698–926 гг.). Памятник выполнял также функцию порта, который являлся морскими воротами Бохая. От его стен начинался морской путь в Японию. Рассматриваются строительные горизонты территории храмового комплекса, жилых кварталов и дороги. Соотнесены результаты изучения нижнего горизонта жилой застройки, нижнего горизонта дороги, ведущей к храмовой территории и фундамент стены, сооруженной из каменных блоков на начальном этапе строительства фортификационных сооружений. Нижний горизонт на Краскинском городище характеризуется как ранний этап его существования, когда оно еще было поселением. Характеризуются жилые и хозяйственные сооружения, а также другие основные элементы планировочной структуры памятника. Анализируются пространственная организация и плотность застройки на изученном участке городища. Систематизируются археологические материалы, связанные с ранним этапом заселения памятника. Рассматривается характер материальной и духовной культуры населения этого периода, представленный орудиями труда, вооружением, бытовыми изделиями, монетой Кайюань тунбао, украшениями, предметами игр, обломками керамики, черепицы и отходами металлообработки. Уточняется датировка нижней границы существования памятника и определяется его функция, как поселения земледельцев, рыбаков, охотников и собирателей, ремесленников. Предполагается, что уже в этот период на поселении был сооружен первый буддийский храм. ЛИТЕРАТУРААсташенкова Е.В., Болдин В.И. Декор концевых дисков Краскинского городища // Россия и АТР. 2004. №1(43). С. 122-129.Асташенкова Е.В. Предметы изобразительного и декоративно-прикладного искусства Краскинского городища // Бохай: история и археология. Владивосток, 2010. С. 81-85.Асташенкова Е.В. Декоративно-прикладное искусство населения Краскинского городища // Мультидисциплинарные исследования в археологии. 2019а. №2. С. 62-81.Асташенкова Е.В. Символы богатства и власти в искусстве бохайского и чжурчжэньского населения (по данным археологических раскопок приморских памятников) // Труды Института истории, археологии и этнографии ДВО РАН. 2019б. Т.25. С.189-222.Болдин В.И., Гельман Е.И., Ивлиев А.Л., Никитин Ю.Г. Интеграция на Краскинском городище: 4 года исследований //Вестник ДВО РАН. 2001. № 3. С. 74-91.Болдин В.И. Буддийский храм Краскинского городища // Проблемы этнокультурной истории Дальнего Востока и сопредельных территорий. Благовещенск, 1993. С. 49-59.Болдин В.И. Исследование храмового буддийского комплекса на Краскинском городище в Приморье // Буддизм Ваджраяны в России: Исторический дискурс и сопредельные культуры. М., 2013. С. 131-135.Болдин В.И., Гельман Е.И., Лещенко Н.В. Отчет об археологических исследованиях на Краскинском городище Приморского края в 2007 г. Сеул, 2008. Кор. и русс. яз.Гельман Е.И. Бохайский город в российской истории: от архимандрита Палладия до наших дней. Ойкумена. Регионоведческие исследования. 2018. № 1 (44). С. 60-72.Гельман Е.И., Асташенкова Е.В., Болдин В.И., Ивлиев А.Л., Лещенко Н.В., Ким Ын.К., Кан Ин Ук. Археологические исследования российско-корейской экспедиции на Краскинском городище в Российском Приморье в 2009 году. Фонд изучения истории Северо-Восточной Азии, Институт истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН. Сеул, 2011. Т. I, Т. II. Кор. и русс. яз.Гельман Е.И., Асташенкова Е.В., Пискарева Я.Е., Бессонова Е.А., Зверев С.А. Мультдисциплинарные исследования бохайской группы погребений в окрестностях Краскинского городища // Археология, этнография и антропология Евразии. 2016. №4. С. 94-101.Гельман Е.И., Асташенкова Е.В., Пискарева Я.Е., Санафеев А.Ю., Ким Ын Кук., Чжун Сук Бэ. Археологические исследования на Краскинском городище в Приморском крае России в 2015 году. Сеул, 2018. Кор. и русс. яз.Гельман Е.И., Асташенкова Е.В., Пискарева Я.Е., Ким Ын Кук, Чжун Сук-Бэ. Археологические исследования на Краскинском городище в Приморском крае России в 2018 году. Фонд изучения истории Северо-Восточной Азии, Институт истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН: Сеул, 2019. 631 с. Кор. и русс. яз.Государство Бохай (698-926 гг.) и племена Дальнего Востока России. М., 1994. 219 с.Города средневековых империй Дальнего Востока / Колл. авторов. Е.В. Асташенкова, С.Е. Бакшеева, Е.И. Гельман, И.В. Гридасова, А.Л. Ивлиев, Н.А. Клюев, Н.Н. Крадин, Я.Е. Пискарева, С.Д. Прокопец, Е.А. Сергушева. М. : ИВЛ, 2018. 367 c.: ил.Ивлиев А.Л. Очерк истории Бохая // Российский Дальний Восток в древности и средневековье: открытия, проблемы, гипотезы. Владивосток: Дальнаука, 2005. С. 449-475.Ивлиев А.Л. Исследования Краскинского городища и археологическое изучение Бохая в Приморье // Россия и АТР, 2006, №3(53). С. 5-18.Ивлиев А.Л. Эпиграфические материалы Бохая и бохайского времени из Приморья // Россия и АТР, 2014, №4(86). С. 207-217.Пискарева Я.Е. Мохэский компонент в бохайской культуре (по материалам Краскинского городища) // Мультидисциплинарные исследования в археологии, 2019, №2. С. 104-122.Сун, Юйбинь. Исследование остатков столичных городов Бохая // Мультидисциплинарные исследования в археологии. 2018. №2. С. 103-125.Kojima, Yoshitaka. The history of relation between Mohe, Bohai and Japanese Islands. In: The First International Symposium of Bohai Culture (To the 1300 anniversary of the foundation of Bohai state). Vladivostok. 1996. Pp. 22–28.Kojima, Yoshitaka. An archaeological study about the road network of Bohai // Мультидисциплинарные исследования в археологии. 2019. №2. Pp. 51-60.

Статья посвящена ряду важных аспектов развития изобразительного искусства народа киданей, создавших в средние века государство, известное как империя Ляо. Находившееся на территории современной Монголии и Северного Китая, оно оказалось на пересечении различных культурных течений, в разной степени повлиявших на духовную жизни киданей и их творческую активность. Целью статьи является анализ процесса интенсивного взаимодействия киданей с китайской культурой, в результате чего на местной почве сложилась оригинальная художественная традиция, воспринявшая в мировоззренческом плане влияние даосизма, конфуцианства и буддизма. Ее искусствоведческий анализ позволяет сделать вывод об избирательном подходе киданьских художников к адаптации мотивов, стиля и изобразительного содержания, заимствованных из китайского искусства. Показано влияние конфуцианского учения, проявившееся в осознанном утверждении художественными средствами идей социального порядка, и воздействие буддизма, определившее характер мировосприятия художников и содействовавшее созданию разработанной иконографии. Обоснован вывод о том, что духовная культура и искусство народа киданей представляют собой уникальный синтез различных мировоззрений и художественных традиций. The article discusses the development of fine arts among the Khitan people, who established the Liao Empire during the Middle Ages. The empire was located in modern-day Mongolia and Northern China, and was influenced by various cultural currents that impacted the spiritual life and creative activity of the Khitans to varying degrees. The article aims to analyse the process of intensive interaction between Khitans and Chinese culture, resulting in the formation of an original artistic tradition on local soil. This tradition was influenced by Taoism, Confucianism, and Buddhism in terms of world outlook. Analysis of this tradition allows us to conclude that Khitan artists took a selective approach to adapting motifs, style and visual content borrowed from Chinese art. The influence of Confucian teachings, manifested in the conscious affirmation of ideas of social order through artistic means, and the influence of Buddhism, which determined the nature of the artists’ world-view and contributed to the creation of the developed iconography, are shown. The conclusion is substantiated that the spiritual culture and art of the Khitan people represent a unique synthesis of different world-views and artistic traditions.

Рассматривается обусловленность знаково-символического пространства японского ландшафтного сада историческим и религиозно-философским факторами. Хронологические рамки исследования охватывают эпоху Хейан (794–1185), олицетворяющую новый этап в развитии японской культуры, связанный с формированием утонченной эстетики, нашедшей воплощение и в ландшафтной архитектуре, в частности в садовом искусстве. Укрепление аристократического стиля жизни дало импульс к новой организации архитектурного пространства: возникают дворцово-парковые и храмовые архитектурные комплексы, частью которых был японский сад. Под влиянием этого формируется особый вид японского сада – пейзажный прогулочный сад, а также канон ландшафтной архитектуры, отражающий пространственно-символические представления японцев и приемы их воспроизводства в пространстве сада. Японский сад представляет собой квинтэссенцию природоцентристского сознания. Уникальность мировозренческих оснований знаково-символического пространства японского сада эпохи Хейан выражается в синтезе нескольких религиозно-философских учений, сосуществующих в Японии: синтоизма, даосизма, буддизма, дзен-буддизма и ряда религиозных школ, возникших в результате интерпретации буддизма и его сочетания с синтоизмом. Их симбиоз сформировал особое мировоззрение, которое эксплицировалось в культуре Японии. Японский сад в любом стиле представляет собой воплощение модели видения Вселенной сквозь призму определенной философско-эстетической системы. Религиозно-философские основания японского общества определили содержание знаково-символического пространства сада и выбор соответствующих архитектурно-дизайнерских приемов его конструирования. Реализация архитектонического кода, лежащего в основе концептуального структурирования сада, технически достигается посредством использования ряда архитектурных и дизайнерских приемов. Наиболее значимые из них: прием намекающей метафоры, прием текстурной модуляции, прием асимметрии, а также приемы планирования, основанные на теории контрастов. Намекающая метафора применяется в кодировании отдельных объектов сада, например камней. Суть приема текстурной модуляции состоит в чередовании материала дорожек, которое ощущается как тактильно, так и визуально, что в целом символизирует прохождение человеком разных этапов постижения истины бытия в единстве пространства и времени. Прием асимметрии позволяет визуализировать изменчивость мира, его перманентное движение. Обоснование и раскрытие механизма применения пространственных кодов позволяет позиционировать японский сад как коммуникативное пространство, знаково-символическое наполнение которого обусловлено социокультурным фактором и зависит от эстетической парадигмы эпохи, лежащей в основе архитектурного и садового искусства. The article considers the conditionality of the Japanese landscape garden’s space of signs and symbols by historical and religious-philosophical factors. The chronological framework of the study covers the Heian epoch (794-1185). Its significance in the development of Japanese landscape architecture and, in particular, garden art is connected with the emergence of a new refined aesthetics, which became the theoretical basis for the formation of the “feminine” style in Japanese culture. The rise of the aristocracy in this period gave impetus to a new style of life: palace-park and temple architectural complexes were built, part of which was a Japanese garden. In this regard, a special type of Japanese garden – landscape pleasure garden – was formed, as well as the canon of landscape architecture, reflecting the spatial and symbolic representations of the Japanese and the methods of their reproduction in the garden space. The uniqueness of the worldview foundations of the sign-symbolic space of the Japanese garden of the Heian era is expressed in the synthesis of several religious and philosophical teachings coexisting in Japan: Shintoism, Taoism, Buddhism, Zen Buddhism, and a number of religious schools that emerged as a result of the interpretation of Buddhism and its combination with Shintoism. Their symbiosis formed a special worldview, which was explicated in the culture of Japan. Japanese garden in any style is an embodiment of the model of vision of the universe through the prism of a certain philosophical and aesthetic system. Religious and philosophical foundations of the Japanese society determined the content of the symbolic-symbolic space of the garden and the choice of appropriate architectural and design techniques of its construction. The methodological basis for the semiotic analysis of the Japanese garden is the typology of spatial codes, including object-functional, architectonic, and social-symbolic codes. The significance and specificity of the application of each code in the process of constructing a landscape Japanese garden with its inherent sign-symbolic space are considered. The basic architectural and design methods of realization of spatial codes, the purpose of which is to embody the concept of the universe in the format of a Japanese garden, are revealed. The architectonic code structures the garden space, as a result of which its compositional solution corresponding to the garden concept is designed. Technically, this goal is achieved through the use of a number of architectural and design techniques. The most significant of them are the technique of suggestive metaphor, the technique of textural modulation, the technique of asymmetry, as well as planning techniques based on the theory of contrasts. Hinting metaphor is used in the coding of separate objects of the garden, for example, stones. The essence of the texture modulation technique is the alternation of the material of the paths, which is felt both tactilely and visually, which in general symbolizes the passage of different stages of human comprehension of the truth of existence in the unity of space and time. The reception of asymmetry allows visualizing the changeability of the world, its permanent movement. Justification and disclosure of the mechanism of spatial codes application allows positioning the Japanese garden as a communicative space, the sign-symbolic content of which is conditioned by the socio-cultural factor and depends on the aesthetic paradigm of the era underlying the architectural and garden art.

Феномен расцвета декоративности преимущественно ременных украшений (торевтики малых форм, изготовленной из цветного металла) всадника в конце I - начале II тыс. связан с периодом экспансии Кыргызского каганата и обширнейших контактов енисейских кыргызов в Центральной Азии. Анализ структуры декора и семантики некоторых мотивов позволяет выделить пласт наиболее популярных мотивов и образов, связанных с влиянием «пришлых» религий - манихейства, возможно, буддизма. Многие мотивы воспринимались и становились популярными, адаптируясь к восприятию на основе местных традиционных представлений. Предметы (случайные находки) из коллекции И. П. Товостина (Museovirasto, Хельсинки) из Минусинской котловины Среднего Енисея, территории первичного развития культуры енисейских кыргызов, отражают не только почти весь спектр форм украшений и структуры декора в искусстве Саяно-Алтая, но и некоторые характерные особенности торевтики малых форм в целом. В коллекции выявлено два уникальных предмета, неизвестных по публикации А. М. Тальгрена 1917 г. Это ременная накладка с образами буддийского содержания и литник для отливки серег характерной формы. Даны их анализ и оценка важности для изучения вопросов контактов и влияний, а также местной цветной металлообработки. The phenomenon of flourishing decorativeness, primarily, of horseman belt ornaments (non - ferrous small artistic metalwork), in the late 1st - early 2nd millennium is associated with the period of ‘expansion’ of the Kyrgyz Khaganate and the extensive contacts of the Yenisei Kyrgyz in Inner Asia. The analysis of the main themes of décor and semantics of some motifs makes it possible to identify the layer of the most popular designs and images connected with the influence of ‘foreign’ religions - Manichaeism and, possibly, Buddhism. Many motifs were borrowed and became popular due to adaptation to the perception of locals based on their traditional concepts. Objects (chance finds) of I. P. Tovostin’s collection (the Finnish Heritage Agency, Helsinki) come from the Minusinsk Basin (the Middle Yenisei), the original territory of the Yenisei Kyrgyz culture. The collection reflects not only almost the entire range of ornamentation forms and main themes of décor in the Sayan-Altai art, but also some hallmarks of small artistic metalwork as a whole. Two unique objects were revealed in the collection: a belt end plaque with a composition of Buddhist images and a sprue for casting earrings of a specific shape. The paper presents their analysis and evaluates their significance for studying contacts and influences, as well as local non - ferrous metalworking.

В статье рассматриваются вопросы межцивилизационных культурных контактов и специфики восприятия инаковых традиционных ценностей российскими учеными и деятелями культуры XIX - начала XX в. Интерес к буддизму и культуре Индии и сопредельных стран всегда был свойственен российскому просвещенному обществу. В статье анализируется вклад российских философов, обратившихся к мировоззренческим проблемам буддизма - Вл. Соловьева, С.Н. Булгакова, Н.А. Бердяева, представителей евразийства Н.С. Трубецкого и Г.В. Флоровского. Особое внимание уделено наследию таких российских ученых, как И.П. Минаев, Ф. И. Щербатской, С.Ф. Ольденбург, О.О. Розенберг, Е.Е. Обермиллер, ставших гордостью отечественной буддологии и всего востоковедения в целом. В статье показано, как буддизм повлиял на творчество Л.Н. Толстого, А.П. Чехова, И.А. Бунина, как буддийская образность и символика проявились в русской поэзии Серебряного века, прежде всего у символистов (Д.С. Мережковский, Ф.К. Сологуб, В.Я. Брюсов, К.Д. Бальмонт, А.А. Блок, А. Белый, В.И. Иванов, М.А. Волошин), акмеистов (Н.С. Гумилев, О.Э. Мандельштам), футуристов (В.В. Хлебников). Духовные поиски коснулись и представителей музыкальной культуры (А.Н. Скрябин), и художественного творчества (Н.К. Рерих). Анализ влияния буддизма на искусство России позволяет наиболее ярко представить то особое внимание, которое в это время было сосредоточено на восточных культурах. The article deals with the issues of intercivilizational cultural contacts and the specifics of the perception of different traditional values by Russian academicians and cultural figures of the XIX - early XX century. Interest in Buddhism and the culture of India and neighboring countries has always been characteristic of the Russian enlightened society. The article reveals the contribution of Russian philosophers who analyzed the ideological problems of Buddhism - V. Solovyov, S.N. Bulgakov, N.A. Berdyaev, representatives of Eurasianism N.S. Trubetskoy and G.V. Florovsky. Special attention is paid to the legacy of such Russian academicians as I.P. Minaev, F.I. Shcherbatskoy, S.F. Oldenburg, O.O. Rosenberg, E.E. Obermiller, who became the pride of Russian Buddhist and Oriental studies in general. The article shows how Buddhism influenced the works of L.N. Tolstoy, A.P. Chekhov, I.A. Bunin, how Buddhist imagery and symbolism manifested in Russian poetry of the Silver Age, primarily among symbolists (D.S. Merezhkovsky, F.K. Sologub, V.Y. Bryusov, K.D. Balmont, A.A. Blok, A. Bely, V.I. Ivanov, M.A. Voloshin), acmeists (N.S. Gumilev, O.E. Mandelstam), futurists (V.V. Khlebnikov). Spiritual pursue touched both representatives of musical culture (A.N. Scryabin) and artistic creativity (N.K. Roerich). The analysis of the influence of Buddhism on the art of Russia allows us to present the special attention that was focused on Eastern cultures at that time.

В статье анализируется буддийское изобразительное искусство. Подчеркивается специфика тибетского буддизма в сравнении с исходным индийским вариантом буддийского вероучения, что наложило отпечаток как на тематику произведений, так и на художественное воплощение основных идей и мотивов. Приводится классификация пантеистической вселенной ваджраянского буддизма, детально анализируется символика, которая образует основу буддийского искусства (символика цвета, жестов-мудр и т.д.), а также принципы иконологии. Делается вывод о том, что для адекватной оценки этого искусства важно понять его интеллектуальную сущность и значимость его символики, так как само художественное мастерство здесь является не самоцелью, а инструментом для достижения духовной цели. The article analyzes Buddhist art. The specificity of Tibetan Buddhism is emphasized in comparison with the original Indian version of the Buddhist creed, which left its mark on the themes of the works, as well as on the artistic embodiment of the main ideas and motives. The pantheistic universe of Vajrayan Buddhism is classified, the symbolism that forms the basis of Buddhist art (symbolism of color, gestures-wise, etc.), as well as the principles of iconology, are analyzed in detail. The conclusion is made that for an adequate assessment of this art it is important to understand its intellectual essence and the significance of its symbolism, since Buddhist art is a tool to achieve a spiritual goal.

Статья посвящена сравнительному анализу буддийской живописи Западной Монголии и Калмыкии. Объектом исследования является традиционное изобразительное искусство, целью – выявление и характеристика локальных особенностей иконографии буддизма. Рассматривая образцы живописи, связанные с культом Природы, в интерпретации канона автор выявляет общее и особенное композиции и колорита, пропорций и атрибутики образов искусства регионов. В живописном воплощении иконографического канона фиксируются его локальные вариации, обусловленные конкретными условиями бытия. Последние значительно различаются, например, в воспроизведении этнического типа и условного пейзажа в элементах образного решения канонического сюжета. Искусство, общее в истоках происхождения, иллюстрирует вариативное многообразие воплощения изобразительного канона буддизма, нередко сопровождаемое отходом от его условностей. Это дает реальную возможность на полевом материале охарактеризовать в междисциплинарном сравнительном аспекте изучения локальную школу иконописания. The article is devoted to the comparative analysis of the Buddhist Kalmykia painting and Western Mongolia. The object of research is the traditional art, purpose – Identification and characterization of the local features of the iconography of Buddhism. Considering the examples of painting associated with the cult of Nature, in the canon of interpretation the author considers the general and the particular composition, proportion, color and attributes of the works of Buddhist art these regions. In the picturesque embodiment iconographic canon recorded its local variations due to the specific conditions of existence. Recent vary considerably, for example, in the treatment of conditional scenery, expressed in imaginative solutions canonical plot elements. In addition, coloring works, the originality of ethnic type, attribute of the image is an art, in general the sources of origin. The phenomenon of the variation of the fine Buddhist canon is often accompanied his departure from the conventions, allowing to characterize a whole school of icon painting. This is possible in the comprehensive study combining in the field of museology techniques of Art, History and ethnoculturology.

В статье рассматривается структура калмыцкого народного костюма с выделением знаковой роли головного убора. Впервые рассматривая калмыцкий народный костюм с точки зрения комплекса искусствоведческого, культурологического, эстетического, семиотического подходов к народному искусству, автор вписывает его в контекст соотношения человека и универсума. Автор рассматривает народный костюм как знаковую систему и явление искусства, обусловленные материальнодуховной культурой этноса. Связь духовноэтических основ и художественных традиций калмыцкого народа положена в основу его анализа и интерпретации. Результаты показывают пространственную привязку знака головного убора и в целом всей системы костюма. В сравнении конструктивных деталей традиционного костюма и жилища обнаруживается их идентичность в создании материальной сферы бытия человека, универсальной сегментации пространства. В конструкции головного убора хаджилга специфичным образом реализована символика целого пласта традиционной калмыцкой культуры, основанная на буддийском мировоззрении. Эти результаты значимы для интерпретации традиционного и современного искусства евразийских кочевых народов и народов буддийского ареала в образно-символическом аспекте. The article describes the structure of the Kalmyk folk costume with the release of a headdress as a sign. The author includes the Kalmyk folk costume in the context of the relationship between man and the universe, for the first time considering it from the point of view of a complex of art history, cultural, aesthetic, semiotic approaches to folk art. The article presents the folk costume as a sign system and a phenomenon of art, caused by the material and spiritual culture of the ethnos. The connection of the spiritual and ethical foundations and artistic traditions of the Kalmyk people is the basis of its analysis and interpretation. The results reveal the spatial reference mark headdress and the entire system as a whole suit. In comparison, structural parts of the traditional costume and dwellings found their identity in the creation of the material sphere of human existence, the universal space segmentation. The symbolism of the Buddhist world as a late formation of the traditional culture of the Kalmyks distinctive way implemented in the design of the headdress hadzhilga . These results are significant for the figurative-symbolic and worldview interpretation of the traditional and modern art of the Eurasian nomadic peoples and the peoples of the Buddhist area.

В настоящей статье рассматривается проблема изучения музейной коллекции буддийского изобразительного искусства Калмыкии, а также сохранения художественного наследия в условиях глобализации культур. Автор ставит цель создать научно обоснованные информационные ресурсы на базе исследования музейных коллекций и экспонатов. Информация составляет суть музейного дела, в основе которого лежит научно-исследовательская деятельность, объединяющая сферы комплектования, учета и хранения фондов, с одной стороны, с другой коммуникативная, связанная с экспозиционно-выставочной деятельностью. Исходными в работе музея являются не только сохраняемый фонд, но и сведения об экспонатах, собираемые в процессе комплектования фонда и создания каталога музейного собрания, состоящего из коллекций. Основываясь на богатой традиции описания и каталогизации предметов искусства, а также применяя современные технологии и искусствоведческие методы, стало возможным подготовить и издать научный каталог коллекций основного фонда Музея традиционной культуры имени Зая-пандиты Калмыцкого научного центра РАН. This article discusses the problem of studying the museum collection of Buddhist fine art in Kalmykia, as well as preserving the artistic heritage in the context of globalization of cultures. The author aims to create scientifically based information resources that include research on museum collections and exhibits. Information is the essence of museum business, which is based on research activities that combine the fields of acquisition, accounting and storage of funds, on the one hand, and on the other hand, communicative activities related to exposition and exhibition activities. The initial work of the museum is not only the preserved fund, but also information about the exhibits collected in the process of acquiring the fund and creating a museum collection catalog consisting of collections. The Zaya-Pandita Museum of Traditional Culture of the Kalmyk Scientific Center of the Russian Academy of Sciences stores and presents in the educational sphere multidisciplinary and largely unique information about the cultural heritage of the people. Based on a rich tradition of describing and cataloging objects of art, as well as using modern technologies and art criticism methods, it has become possible to prepare and publish a scientific catalog of the collections of the main fund of the Zaya-Pandita Museum of Traditional Culture.

Изучая древние цивилизации, мы видим, что первобытный человек жил в гармонии с природой и уважал ее творения. Живопись, скульптура, архитектурные элементы и все изощренные формы искусства черпают вдохновение из природы, воплощают любовь к ней, восхищение ею и этику ее сохранения. Экодуховность возникает из осознания космичности мира, и ее популярность сегодня растет в связи с необходимостью пересмотреть отношения человека с природой, которая деградирует в ходе нарастающего экологического кризиса, изменения климата, глобального потепления. Буддизм, одна из древнейших мировых религий, подчеркивал ценность не только живых существ, но и их жизненного пространства. Картины танка используются для продвижения и усвоения идей буддизма среди учеников и монахов для описания исторических событий, иллюстрирования мифов, связанных с божествами, и описания полезных этно-биологических аспектов лекарственных растений и животных. Экодуховные элементы постоянно присутствовали в картинах танка и широко использовались в них, чтобы привить мысль о сохранении природы. На танка мы видим деревья, лианы, кусты, травы множество животных, таких как лошади, олени, слоны, львы, тигры, павлины и т. д. Все это демонстрирует глубокие связи между человеком и всеми творениями природы, и поэтому новое прочтение танка может помочь в выявлении пробелов современной человеческой цивилизации. В данной статье рассматривается экодуховная символика в картинах танка. The ancient civilizations of the world show how the primitive man lived in harmony with the nature and respected its elements. Painting, sculpture, architectural adornment, and the ornate art forms draw inspiration from nature and consequently impersonate love, admiration, and ethics of conservation. Eco-spirituality emerges from a realization of cosmic world and gaining the popularity owing to a need for reconsidering mans bond with nature, which has enfeebled due to growing environmental crisis, climate change, global warming that need to be handled. Buddhism, one of the ancient religions of the world, laid emphasis not only for valuing the living beings but also for their living spaces. Thangka are used to instil aspects of Buddhism among the learners and monks, describe the historical events, illustrate myths linked with the deities, and depict the useful ethno-biological aspects of medicinal plants and animals. Eco-spiritual elements remained the theme of Thangka paintings and are extensively used in these to instil the thought of conservation of ecology. A number of trees, creepers, shrubs, herbs are painted in Thangka paintings. In addition to this, the Thangka paintings depict a number of animals like, horses, deer, elephants, lions, tigers, peacock, etc. Relational values convey the connection between an individual and ecological attributes and this can help in recognizing the gaps and realizing the faults on the part of human civilization. The understanding of deep cognitive values hidden in the artwork, when appreciated and valued can provide an inclusive answer for negotiating suitable outcomes. This paper examines the eco-spiritual and elemental symbolism in Thangka paintings.